Андрей Васильев - Тёмные пути

– А мне по барабану, что ты хотела. – Я потянулся, а следом поморщился. Хорошо она меня полоснула. Болезненно. – Я вон пару минут назад тоже хотел, но ничего не получил, кроме физических увечий.

– Слушай, это на самом деле был просто неудачный розыгрыш. – Когти снова стали ногтями, а милое девичье личико опять озарилось улыбкой. – Я же девочка. Мне можно. Я просто не подумала, что ты так странно на происходящее отреагируешь.

– А я взял и отреагировал именно вот так.

– Но теперь мы в расчете? – хлопнув в ладоши, заключила ведьмочка. – Да? Я пошутила, ты меня напугал…

– Что ты, милая! – рассмеялся я, снова подходя к ней поближе. – Как тебя зовут-то?

– Мила. – Девушке явно хотелось снова отойти от меня подальше, но она сдержалась. – Людмила.

– Так вот, милая Мила. – Я щелкнул ее по курносому носику. – В каком расчете? Это я тебе пока аванс выписал, а основная часть выплат впереди.

– Изольде нажалуешься? – Мила перестала изображать из себя безмятежную глупышку и насупилась. – Ну, давай, пожалуйста.

– И не подумаю, – фыркнул я, вернулся к креслу, отыскал в ворохе одежды свой телефон, а после снова бухнулся на кровать. – Все случится с точностью наоборот.

– Это как? – Тоненькие брови ведьмочки поднялись вверх.

– Сказано же – наоборот. – Я провел пальцем по экрану. – Я сейчас наберу Изольду и скажу, что восхищаюсь широтой ее взглядов и современностью. Что она лучшая из женщин, что встречались на моем жизненном пути. Почему? Потому что никто, кроме нее, никогда так обо мне не заботился. Кормить-поить – это было. Но позаботиться о том, чтобы я еще и другую свою, скажем так, жажду утолил, буде она возникнет в ее отсутствии, – это, знаешь ли, высшая степень любви и уважения к своему мужчине.

– Не надо, – пробормотала Мила.

– Что не надо? – Я снова провел пальцем по экрану смартфона. – Обязательно надо. Так и скажу – просыпаюсь, а рядом красивая девушка лежит, обнимает, на ушко шепчет, что она вместо хозяйки квартиры меня любить станет. Дескать, Изольда в курсе происходящего и сама ей велела это сделать. И все мне очень понравилось, кроме одного. Чего? Твоей странной болтовни, что, мол, такому, как я, женщина помоложе нужна. Погорячее.

– Она…

– Что «она»? – уточнил я. – Не поверит? Да как же, жди. Еще как поверит, в вашем обществе такие поступки – норма вещей. Так сказать, подсиди ближнего своего. А и не поверит – все равно…

– Нет, я не про то, – вздохнула Мила. – Она меня убьет.

– Это да, – согласился с ней я. – Изольда может. Да и сделает наверняка, а после под несчастный случай замаскирует. Или вообще – «ушла из дома и не вернулась». Ну что, звоню?

Мила тяжело вздохнула, расстегнула халат, скинула его с плеч, после стянула футболку, под которой ничего, кроме юного девичьего тела, предсказуемо не оказалось, и нацелилась свою юбку класса «не балуй» расстегивать.

– Эй-эй! – остановил я ее. – Мне уже не надо. Перегорело. Мне больше хочется на твою бесславную гибель глянуть. Просто здорово я разозлился, сильно ты мне плечо рассекла. Впрочем…

– Ну? – уточнила Мила, насторожившись. – Да говори уже, чего хочешь?

– Повторяй за мной. Я, ведьма Людмила, клянусь Луной, что…

Врать не стану, изначально ничего такого у меня в планах не имелось. Я просто хотел немного постращать зарвавшуюся малолетку да и похмельный синдром таким образом смягчить. Бодун – он тогда страшен, когда ты о нем думаешь. Но если отвлекся да еще и супчика после похлебал – он отпустит. Проверено опытным путем.

Ну а после подумал – почему бы нет? Абрагим тогда ведьму поопытнее примучал, а этот товарищ наверняка точно знал, что делал. Чем я хуже? Тем более что текст обязательства запомнил хорошо и сейчас воспроизвел дословно.

Людмила, конечно, сначала немного поартачилась, но больше для приличия. То ли не очень серьезно к этой клятве отнеслась, то ли думала меня после как-то обмануть. Но, мне кажется, первый вариант наиболее верный. Она, похоже, сама не поняла, что сейчас сделала, как и ее коллега в шаурмячной некоторое время назад. Впрочем, и я до конца не знал, на кой мне нужна эта девица с ее обязательствами.

– Ну и ладушки. – Я поцеловал девушку в лоб. – Молодчинка!

– Тьфу, как покойницу! – Поморщилась та. – И вообще, сходил бы ты в душ, а? А я пока тебе завтрак разогрею.

– То есть займешься своими прямыми обязанностями? – уточнил я. – Теми, для которых тебя сюда и вызвали?

– Ну да, да, – зло засопела Мила. – Я у старших на подхвате, подай-принеси, и будет так до той поры, пока не докажу свою полезность ковену. Тебе легче стало?

– Если ты про самочувствие – нет, – признался я. – Здесь без таблетки, похоже, не обойтись. А вообще мне по фигу, как и что, ты, главное, не забывай о том, что за тобой теперь должок. Полотенце в ванной?

– Да, – буркнула совсем уж сникнувшая девица. – Найдешь, не слепой.

Все же контрастный душ – это страшная сила, из водных процедур лучше только хорошая парная и ледяной бассейн после нее. Разбитости в теле как не бывало, теперь я ощущал себя почти хорошо. Сейчас еще чайку крепкого хлебну, съем что-нибудь – и можно начинать вспоминать подробности случившегося накануне.

Впрочем, кое-какие детали субботнего вечера потихоньку всплывали на поверхность. Нет, спектакль я изначально помнил весьма отчетливо, как и то, что он мне совершенно не понравился. Я не рутинер, но все же Чехов должен оставаться Чеховым, не стоит додумывать за него некоторые подробности из сексуальной жизни героев пьесы и переносить действие из того времени в наше. Впрочем, народ кричал «браво» и хлопал, то ли по привычке, то ли в предвкушении фуршета, так что можно смело говорить, что генеральный прогон удался.

Сам фуршет я тоже помню, хотя финал его в памяти уже был изрядно смазан. Речь сказал, это точно, и, судя по отсутствию синяков на лице и сбитых костяшек на кулаках, ее восприняли нормально. Театрально-киношный люд обидчив крайне, особенно когда принимает на грудь, если что не по их нраву, так они сразу в драку лезут.

Потом я выпивал в компании каких-то красивых девчонок из числа тех, кого в программках называют «в массовых сценах участвовали артисты театра», Изольде это очень не нравилось, и она постоянно зудела над ухом, что нам пора идти. Мне, наоборот, происходящее пришлось по душе, я шутил, смеялся и опрокидывал рюмку за рюмкой. Какая-то из них и оказалась лишней, именно она погасила мое сознание.

Я, собственно, потому и не пью почти никогда. Наступает у меня в застолье такой момент, когда темные атавистические инстинкты побеждают разум, и ничем хорошим это, как правило, не заканчивается. В прошлый раз, например, я сломал себе жизнь.