Андрей Васильев - Тёмные пути

Удар был сильный, меня отбросило в угол, рот наполнился кровью, и до кучи я еще сильно бахнулся головой о стену.

Вот тебе и барышня! Ее бы на профессиональный ринг – могла бы призы брать. Два удара за десять минут, и оба меня уложили.

Или это я на самом деле хлипким стал?

– Кабы не нужен ты нам был, я бы тебе уже горло выдрал, – прогудел старик. – Впрочем, ежели еще раз подобные разговоры заведешь, тако и поступлю. Или вон Любаве тебя отдам, она вас, хлыщей городских, сильно не жалует.

Я сплюнул кровь на ладонь и показал ее девице, которая потирала кулак.

– Зря ты так, подруга. Ой зря. Первую кровь ты пролила, теперь по Покону тебе первой ответ и держать.

– Ты нас Поконом не стращай, – посоветовал мне Ратмир. – Наш закон – лес да род, ясно? Что для них хорошо, то и правильно.

– А для меня? – Я поднялся на ноги и насмешливо улыбнулся. – Мне-то и на лес ваш, и на род чихать. Я Хранитель кладов, Великим Полозом из всех людей выбранный и на то благословленный, потому сам решаю, с кем из детей Ночи дело иметь, а с кем нет. И все с этим соглашаются, ибо чтут закон, по которому Хранитель кладов есть персона неприкосновенная.

– Не слышал я о таком законе, – заметил вожак. – Лжа это.

– А о том, что случилось с лиходеями, которые прежнего Хранителя убили, слышал? Вижу, слышал. И ты всерьез считаешь, что все те, кто три десятка лет ждал, пока новый появится, станут жалеть стаю каких-то шавок-перевертышей, пошедших против всего общества?

И снова я треснулся об угол, правда, теперь меня приложил Ратмир. Посильнее Любавы приложил, в глазах даже потемнело. Ну да, с шавками я перегнул палку.

– Тебя я лично потрошить стану, – прохрипел я и потрогал зубы, которые, к моему удивлению, оказались на своем месте. – Долго умирать будешь. Даже если раньше сдохну, попрошу Морану меня на часок из Нави отпустить, когда дом этот ведьмы да вурдалаки жечь станут, а вас на соснах разопнут, прежде чем убить. Она богиня суровая, но милостивая, авось согласится.

«Если в цене сойдемся – отпущу», – прошелестел в ушах женский голос, причем в нем одновременно слышались и лукавство, и предупреждение. Я бы мог списать это на последствия двух ударов о стену, но он был более чем реален.

Ой, елки, вот кто меня за язык тянул? Зачем я ее помянул, особенно учитывая то, как к ней мой наниматель относится? Впрочем, это вопрос риторический, просто данное имя очень подходило для сконструированной мной фразы. Тем более что имен других богов я толком и не помнил, разве что Вий сразу на ум пришел, но он тут совсем уж не подходил. Хотя, с другой стороны, кто мог предположить, что она возьмет и мне ответит? И в голову подобное прийти не могло.

Ну а в целом мне вперед наука – не поминай всуе богов, даже тех, которые давным-давно забыты людьми. Забвение не смерть, оно лишь подобие сна. А спящий, если окликнуть его по имени, может и проснуться. А Морана так и вовсе это уже сделала, мне про то Полоз говорил.

– Серьезное обещание, Хранитель, – посерьезнел вожак. – Такими словами не разбрасываются.

– Знаю. – Я снова встал на ноги, попутно сплюнув под ноги Ратмиру кровавые сгустки. – Знаю, папаша. Как и то, что живым ты меня отсюда не выпустишь. Может, и сам уже жалеешь, что всю эту карусель завертел, только деваться теперь некуда.

Вожак зачерпнул ладонью горсть квашеной капусты, засунул ее в рот и начал с хрустом жевать. Его молчание говорило о том, что я, похоже, все верно угадал.

– Вот вы городских хаете. – Я вытер рот ладонью, а той провел по штанам. А какая разница? Все равно костюму хана. Невезучий он. – А они-то поумнее вас будут. Кому помощь моя нужна, те просто приходят и говорят: «Хранитель, пособи». И я, если вы не в курсе, куда подальше только нескольких мошенников послал да пару особо наглых особей. Но остальным-то помог. Да, за долю малую или за отложенную услугу, но помог. Так для чего вы меня по голове били и в эту глушь везли, если можно было просто в соседнем от моего дома кафе сесть и поговорить? Или, что правильнее всего, у Абрагима встретиться и достигнуть взаимопонимания? А теперь все, теперь впереди только смерть – сначала моя, потом ваша.

– Ты нас не хорони! – потребовала Любава.

– Вы и сами с этим дивно справились, – усмехнулся я разбитым ртом. – Нет, может, лет десять-двадцать назад такой номер и прошел бы незамеченным, но сейчас… Везде камеры – и на моем подъезде, и на улице, и на трассах. Весь маршрут как на ладони, по крайней мере тот, что по трассе проходил. Опять же – по-любому рожи вон той парочки там засветились, а дальше дело техники. Опознают их те, кому я нужен для дела, сопоставят данные с маршрутом, после приедут на эту полянку и спросят у тебя: «где Хранитель?» Ты соврешь, они тебе не поверят, после довольно шустро выяснят, что я мертв, и следом за тем вас на ленточки резать начнут. А самое обидное знаете что? Все это было зря. То, что вам нужно, так и останется в земле, потому что я палец о палец не ударю. Хоть на куски меня заживо рвите – не стану ничего искать. Вы просрали свои жизни, оборотни, – и волчьи, и человечьи.

– Вот вроде ты умный человек, Хранитель, и говоришь складно, а иных вещей не понимаешь. – Наконец прожевал капусту вожак. – Первое – мы ведь еще можем договориться. Ты на нас в обиде? И что с того? Обида – штука такая: сейчас она есть, а завтра уже забудется.

– А второе? – уточнил я. – В чем еще я не прав?

– Все ты нам найдешь, если понадобится, – ласково проурчал вожак. – Уж поверь. Есть у меня способы, как самых строптивых людишек в покладистых превращать.

– Звучит мрачно, но тебе, дед, верю. – Я заметил, как насупились молодые оборотни, услышав столь фамильярное обращение наглого человечка к их вожаку. – Ты точно можешь. Впрочем, я парень упрямый, могу помереть до того, как сдамся.

– Упрямство – удел дураков, а ты, повторюсь, вроде парень умный, – произнес старик, при этом все еще не приглашая меня за стол, чего, признаться, я хотел более всего.

Нет, дело не в том, что я был голоден, это чувство у меня сейчас вообще отсутствовало. Просто приглашение за стол – это переход к другим отношениям, за которыми уже не маячит призрак смерти. Моей смерти, имеется в виду. Про оборотней разговора нет, эти оглоеды в любом случае уже обречены, как бы дело ни закончилось. Если я умру, то тот же Арвид из принципа их на куски разрежет, потому что он единственный, кому от нашего сотрудничества ничего не обломилось, а прогибаться при этом ему пришлось. Это при его-то самолюбии! А если уцелею, то никаких денег не пожалею на проведение акции уничтожения данного семейства оборотней. Во-первых, это дело принципа, во-вторых, обозначение личной позиции в глазах общественности. Мне надо, чтобы все в столице поняли предельно ясно, что нового Хранителя кладов лучше не трогать, что это выйдет себе дороже. Пал Палыч тогда упоминал о существовании наемников, так вот, я их найду, хоть через того же Шлюндта. Кто-кто, а он наверняка знает, как до этих ребят достучаться. Что до позиции Отдела – они, я полагаю, против точно не будут. Люди тут ни при чем, а до жизни и смерти детей Ночи им дела нет. И – нет, здесь речь идет не о жестокости или злопамятности. Это не более чем превентивные меры личной безопасности. Сейчас этот случай без последствий оставишь – после меня только ленивый в машину заталкивать не начнет. В свое время мой родитель приблизительно таким же образом с одним… Впрочем, это совсем уж к делу не относится. Для начала мне надо банально выжить. За стол при этом меня никто пока не посадил, выходит, мое последующее существование все еще висит на волоске.