Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #3

Сравнение парню не понравилось, и он позволил себе немного вспылить:

— Давайте не будем утрировать! Это не семечки и не яблоки. Это — дар. Умеешь пользоваться — пользуйся. Не умеешь — не лезь. Ваши Печати — та же Сила, только используемая через артефакт. Вот и вся разница между моими возможностями и вашими. Ваши ограниченны, — добавил он ехидно. — Мои — тоже, но я пока границ не увидел.

— Предлагаю отложить этот спор на потом, — видя, что тема разговора уходит куда-то не туда, примирительно вмешался македонец. — Сергей, а что вы ещё можете?

И ещё целый час Иванов кратко, тезисно рассказывал о всяком-разном, впрочем, не демонстрируя описываемые умения. Слушатели его не перебивали, старательно, словно и запись не велась, запоминая услышанное.

Когда парень окончательно выдохся и произнёс заветное: «Вроде бы всё. Самое основное сказал», и Александрос, и Фрол Карпович пребывали в шоке. Описанные возможности казались им настолько грозными, всемогущими, что оба, впервые за всю свою карьеру, не знали, что делать со всеми этими знаниями.

Им было очень страшно.

Однако Сергей смог ещё раз их удивить.

Промочив пересохшее горло из обнаруженной возле ящика бутылки (молодец технарь, обо всём подумал), он неторопливо покопался в карманах, извлёк оттуда сигареты, прикурил от собственного пальца (вот только в отличие от демона, огонёк делать не стал — раскалил кончик докрасна) и, наплевав на приличия, обратился к обалдело стоящим по ту сторону видеокамеры приятелям:

— Сотрите мне память. Нельзя столько знаний одному человеку иметь. Слишком... многое открывается, а про возможности я вообще умолчу. Вы поймите, — продолжал он, выпуская колечки дыма в потолок. — Это я сейчас такой покладистый, пока не попробовал в этом мире свои таланты. Что потом будет — даже я не знаю. Слишком опасно выходит. Слишком... Единственно, ответьте, если знаете — почему я всё это узнал и почему отдельно от тела шлялся? В астрале был?

Эта речь звучала слишком продуманно, чтобы походить на спонтанный, эмоциональный экспромт. И это была чистая правда. Ещё там, в коридоре, перед самым возвращением в этот мир Иванов решил сам напроситься на стирание памяти, едва только осознал масштабность полученных знаний и возможностей.

Слово взял Фрол Карпович. Говорил нерешительно, сомневаясь:

— Да не астрал это был, а... ты сам, только такой, как мы... Бестелесный, как во сне... Да это и был сон, ежели до сути докапываться. Сон под мороком, колдовской — вот сознание и высвободилось, — приободрился он, наконец подобрав правильную формулировку. — Ну и дар твой поспособствовал... А по поводу коридора этого... Знаешь, иногда места, где случилось что-то жуткое или наоборот, благостное, способны запоминать определённые события и являть это людям. Потому и видят частенько обыватели то телеги на городских улицах, то покойных на фотографиях, а чаще всего слышат всякое, старое... Так и тут... Сам говорил — чего здесь только не случалось, пропахло всё, пропиталось... Ты хорошо подумал?!

— Да.

...Как ни пьянили новые возможности, как ни манили широчайшие перспективы, однако вполне реальные шансы одним щелком пальцев переплюнуть любого тирана — пугали. Хотелось обычной жизни, а не всего этого вселенского знания, с которым непонятно что делать.

Ну вот станет он самым сильным на сегодняшней Земле, почти равным по мощи древним жрецам-колдунам, что жизни положили, изучая Силу и её проявления — и что? Автоматически это означает несмываемое клеймо врага рода человеческого; постоянную, до победного конца, охоту Спецотдела за ним и неизбежное горе тех, кого он даже не заметит.

Прятаться — а смысл? Сидеть тише воды, ниже травы, зная, что можешь настоящий вулкан в песочнице создать? — такое только в сказках бывает... Опять же, знания ведь и похитить можно. Запросто, если умеючи. Совсем не обязательно в разум чарами пролезать — есть всякие препараты, подавляющие волю. Есть гипноз... Прознают о нём, к примеру, спецслужбы, стрельнут из-за угла специальной пулькой с мгновеннодействующим снотворным или иным способом убедят сотрудничать — и всё, пропал.

Потому выходило — нормальная жизнь и вся эта мощь несовместимы. Быть обычным колдуном, как раньше — ещё куда ни шло, но не больше.

Нет, на самом деле согласие с таким выбором произошло не сразу. Какая-то часть разума Сергея яростно крутила пальцем у виска, оспаривая принятое решение вполне серьёзными аргументами в стиле: «Да у тебя будет всё, что захочешь...», «Ты вообще больной от таких перспектив отказываться?», добавляя убийственно-притягательное «Власть... Ты — первый... И будешь им всегда... Только постарайся немножко...»

Эта часть яростно загонялась в забвение остальными частями при помощи осатанело-резких аргументов, более всего похожих на плохо составленные лозунги: «Чего тебе не хватает? Беды?!», «Хочешь, чтобы тебе Александрос мозги ночью выжег в рамках борьбы с колдунами? Вспомни, что по этому поводу Лана рассказывала!», «Ты действительно возомнил себя уникальным, дурачок? Сам же задумывался, почему нет сильных колдунов на свете! Они — есть, точнее — были...», «Ну и чего у тебя нет в этой жизни? Власти? Так это химера. Никто тебе её не отдаст, будь ты хоть трижды всемогущим. Люди к ней годами по головам лезли, без перца конкурентов жрали, а тут ты такой красивый, сверхъестественный... Думаешь, умнее всех? Нет... Они и тебя сожрут, вместе с Силой, и не подавятся. Да и зачем тебе власть? Раньше ты о ней и не помышлял, прежде всего свободу ценил...»

Именно последние аргументы и победили, хоть и не сразу, и не до конца. Да и не победили, если уж самому себе не врать. Тут, скорее, превалировали здравый смысл и понимание того, что не оставят его в покое с таким багажом знаний.

— Да! — повторил парень, видя, что его слова ещё не нашли своего места в головах присутствующих. — Сотрите!

Те вздрогнули.

— На какой срок? — осторожно, словно у самого себя, спросил македонец, рассеянно посматривая на коллегу и старательно не глядя на сидящего.

Фрол Карпович безмолвствовал, полностью погрузившись в свои раздумья.

— Не знаю, — честно признался Сергей. — Наверное, сто лет. Или тысячу. Или секунду — именно столько меня здесь не было. Тут вам виднее.

— Но почему? — не успокаивался белокурый мужчина.

Иванов, как умел, объяснил всю свою путанную логическую цепочку, приведшую к такому решению. Его мотивы, как ни странно, поняли с первого раза и его тут же огорчили:

— Мы не сможем, не ведая конкретного срока, убрать воспоминания. Сильно большой риск ошибиться и репку слюнявую из тебя сделать, — заговорил боярин, участливо глядя бывшему подчинённому в глаза. — Да и возможностей наших — на месяц, от силы... Дальше — опасно! Потому — нет. И не проси! Не хочу греховодить, разум уничтожая!