Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию

Помощник с интересом посмотрел на плавающие внутри пальцы, на окрашивающуюся красным воду, перевёл взгляд на беспалую культю Антона, затем спросил:

— А почему из обрубков крови нет?

— Так я мёртвый, как-никак. Это в жидкости то немногое, что осталось в моём бренном тельце, сейчас растворяется. И вообще, чего ты к похмельному трупу привязался? Лучше скажи, как на духу, пиво есть?

Серёга удивлённо покачал головой.

— Ты вообще нормальный? У тебя пальцы срезало, а ты пивка требуешь. Пугливо мне как-то с таким начальством...

Антон повторно осмотрел пострадавшую конечность. С удивлением, как странного, очень редкого жука.

— Правая... Жаль. Она мне нравится больше...

— У тебя шок? — влезла Маша.

— Нет. Я сразу из материалки вышел, иначе выл бы сейчас от боли. Да и пальцы, смотрите, растворяются. Не могут они без меня. Не бойтесь, отрастут за недельку. У призраков с регенерацией лучше, чем у ящериц. В два счёта восстанавливаемся. Но водичку выбросьте. Я её так точно пить не стану. И пива теперь не глотнёшь... нда...

Домовая аккуратно, словно дохлую мышь, взяла бутылку кончиками пальцев за горлышко и с облегчением отправила в мусорное ведро.

Иванов между тем думал, как поделикатнее вернуться к вчерашнему разговору и скоординировать действия. Он видел, что тема для инспектора не простая, нервная. Потому не хотел лишний раз задеть за живое.

Помог выпутаться из непростой моральной дилеммы сам Антон.

— Ребят, — начал он. — Вы извините за вчерашнее. Накатило, сорвался. Понимаете, нам, в смысле имеющим доступ на Землю, нельзя видеться с оставшимися здесь семьями по целому ряду причин; да и страшно, если честно, на них даже случайно нарваться. До дрожи в коленях, до глубинного ужаса. Это мы, в Департаменте, вечно молодые, вечно бодрые. А представьте увидеть в очереди на Суд или просто на улице города своих детей. Старых, дряхлых. Вся их жизнь мимо прошла, и сказать нечего... Или узнать о смерти близких и понимать, что ты всегда был рядом и не смог помочь...

Маша молчала, помощник тоже. Любое их слово сейчас будет лишнее — оба чувствовали. Швец говорил медленно, от души, с глубоким, давно вынашиваемым надрывом.

— Тётя Люда меня, маленького, иногда к себе брала, когда мама во вторую смену работала. Весёлая такая мне запомнилась, смешливая... Всегда конфетами угощала из старого буфета. А на нём слоники фарфоровые стояли, пять штук... Большой — и меньше, меньше, меньше... Я попрошу — она мне их даст, и до самого маминого прихода ими в войну играю. Они у меня вместо тридцатьчетвёрок были... — глаза инспектора увлажнились и он, не стесняясь, вытер слезу рукавом. — Я мамину подругу и забыл почти, и не узнал бы, если бы она меня не окликнула. Стыдно... Человек мне столько хорошего сделал, а я мимо прохаживался... Тётя Люда мне: «Антошенька! Антошенька! Сыночек! Ты ли это? Да как вырос!» ... Так и разговорились...

Дальше продолжать инспектор не мог. Заплакал. Больно, скупо, как это умеют делать только мужчины.

Через пару минут Швец успокоился, собрался.

— Одно радует. С мамой лет десять они не виделись. Потерялись в жизненной круговерти. Так что судьбу своих я не знаю... И не хочу знать! — выкрикнул он. — Я умер! Для них — умер!

— Успокойся, дружище. Успокойся, — пробубнил Серёга. Его немудрёный рассказ приятеля пробрал до печёнки.

Мурка, спрыгнув с подоконника на стол и впервые не убоявшись грозного окрика Маши, села перед инспектором и грустно мяукнула, склонив голову на бок и заглядывая ему в глаза.

— Нормально, нормально... Серёга! Давай этих тварей накажем!

— Порвём, Антоша. На британский флаг и лоскуты для бабушкиного одеяла.

***

Разговоры с бывшими коллегами никакой информации не дали. Полицейские качали головами, удивлялись, но помочь ничем не могли. И только один, в некоторых чинах, честно ответил:

— Сергей! Нет заявления — нет и преступления. Вспомни основы! По твоей информации никто бегать не станет, других забот полно. Сам знаешь — «чёрные риелторы» именно так работают. Найти, кто главный — не проблема. Сопоставь случаи, описания, банки, нотариальные конторы — и вылезет главарь, как дерьмо на дрожжах. Вот только не предъявишь ты ему ничего без железной доказухи. А её у тебя нет и не будет, если шестой случай и всё шито-крыто. Посмеются над тобой в лучшем случае.

Пойми, там столько людей замешано — ой-ой, и по отдельности перед законом все чисты! Один бумажку подавал, третий забирал, седьмой с воздушными шариками вокруг бегал для удовольствия клиентов... Максимум — судиться можно родне, но крайне маловероятно. На таких делах эти ребята собаку съели и котом закусили. К тому же если никого не грохнули или ещё как в открытую УК не нарушили — даже не пытайся. До суда дело развалится. Не лез бы ты в это!

Иванов искренне поблагодарил за столь ценные рекомендации и в глубокой задумчивости отправился по месту бывшего жительства тёти Люды. Пообщаться с соседями и всякое прочее... Вдруг что всплывёт?

... Дом, где проживала покойная, расположился в неприметном переулке, в самом центре города. Старая, с лепниной, постройка блестела свежим реставрационным ремонтом и стеклопакетами. Во дворе сиротливо стояли три машины класса «люкс».

Помощник сунулся в подъезд, но пройти внутрь не смог. Кодовый замок жильцы на входную дверь поставили далеко не дешёвый: с магнитной картой, с глазком видеокамеры.

Покрутился, осматриваясь, и неожиданно с нежностью припомнил бабулек у своего подъезда. Злых, любопытных, всезнающих. Вот бы и тут таких найти! Кладезь информации! Однако вместо старушек из дома вышли два мордоворота в костюмах и зло уставились на парня.

«Пора валить!» — недовольно подумал Иванов и уже направился к выходу со двора, как вдруг ему на встречу попалась старушка, идущая навстречу, к дому. Опрятная, в неброском платье, в летней шляпке, с очень миловидным и приятным лицом. В руках она несла старомодную плетёную корзинку с овощами. Не иначе, с рынка возвращается.

Особо ни на что не надеясь, помощник решительно направился к ней.

— Здравствуйте! Вы не знаете, в какой квартире тётя Люда живёт?

Пенсионерка остановилась, с интересом разглядывая Сергея, но не ответила.

— Меня бабушка двоюродная попросила её разыскать. Они раньше вместе на заводе работали, дружили, а последние лет десять потерялись! — продолжил улыбчиво врал парень.

— Какая бабушка? — наконец снизошла старушка.

— Швец её фамилия. А тётя Люда ещё с её сыном сидела, с Антоном. Он умер, правда... Давно, ещё до моего рождения.

— Вот уж не знала, что у Инки родня была, — забормотала она. — А ты по чьей линии ей приходишься?

Помощник обомлел. Ему как-то и в голову не пришло расспросить биографию Антона! Теперь вот выкручивайся.