Владимир Ильин - Замыкание [СИ]

– Так что мне сказать журналистам? – Посерел лицом князь.

– Ты уже ответил. Это «внутренние дела рода». А ты, внук, сделаешь то, что приказал тебе князь. Пойдешь и выставишь Самойлову счет за погром. После чего все мы сделаем так, как я вас учил в детском дворце. – Жестко смотрел на них старик. – Будем ждать в засаде, пока родич выводит хищника на себя.

Дом на Малой Никитской, зажатый между двух двухэтажных сверстников с одинаковыми песочно-желтыми фасадами, находился слишком близко к городской усадьбе многочисленного семейства Долгоруких, чтобы не быть выкупленным ими на всякий случай. Понятно, что у здания была своя история, череда упрямых владельцев и влиятельных персонажей, называвших его своим – но рано или поздно все равно произошел момент, когда фундамент и камни над ним обменяли на деньги. Судьба тех денег – быть перечеканенными монетой нового царства, превратиться в ассигнации, терять стоимость в череду волнений первой мировой и потерять букву «ерь» вслед за реформой языка. А вот здание до сих пор стоит в почти неизменном виде – технологии пробрались в вековые покои и спрятались электрическими лампами в люстрах и кондиционированным воздухом в воздуховодах под потолком. В остальном же даже паркет поскрипывает, а пара клавиш на рояле в большом зале глухо западают и не дают звука.

Здание не так давно целиком даровали Долгорукому Игорю, моему старинному другу, в знак очередного семейного примирения – уже после того, как его кабинет в Останкино чуть не сжег разъяренный патриарх рода. Тому очень не понравилась деятельность телеканала внука, атаковавшего в новостных выпусках князя Черниговского. Мою Нику похитили, и мы совместно проводили информационную подготовку населения – чтобы те знали, где хорошие, а где плохие. Обычно принято, что хороший – это император, а со вторыми он строго разберется. Ну а Игорь традицию нарушил.

В итоге, плохими назвали Черниговских, а телеканал удостоился короткой, но показательной похвалы венценосной особы. А потом еще и все княжество виновника вдруг оказалось под рукой Еремеевы Ники – в знак величайшей справедливости Императора, принявшего настолько справедливое и яркое решение, что патриарх Долгоруких вновь лично приходил к внуку – мириться, извиняться за шрам на щеке, оставленный его перстнем при хлесткой оплеухе. К слову, шрам свести – дело пары секунд, но даже вчера, когда мы встретились, он все еще короткой чертой рассекал правую щеку Игоря.

Документы на дом Игорь принял, чаем деда напоил, поулыбался и вежливо проводил до выхода, завершив визит крепким рукопожатием. Но переселяться не стал, да и вообще после визита долго отмывал руки под кипятком с мылом. Он часто так делает – должность такая, обязывающая к личным встречам с политиками.

Встречались с ним вчера, по причине насквозь прагматичной – требовались мундиры аж для трех будущих гусаров. И если для меня еще кое-как нашлось, то искать размеры Артема, гораздо проще не лично, а по телефону из высокого Останкинского кабинета – озадачивая через Игоря его хороших друзей и приятелей.

Да, мундиры для них тоже взялись сшить по мерке – но опять же сроки называли в пару-тройку дней, не смотря на ценники, как за хороший легковой автомобиль. А ведь в мундире еще предстояло научиться ходить, правильно держать его на плечах и не отрезать себе ногу саблей. Предстояло проделать огромную работу, чтобы Артем не смотрелся хмурым серийным убийцей в красном костюме швейцара, тело которого где-то недалеко. Научить Михаила не горбиться в мундире, не улыбаться так, что у него хочется взять листовку, и не ерзать руками, будто он эти листовки потерял. И откормить-таки Пашку, а то он смотрелся с серым лицом и отвисшей на поясе саблей, будто мы уже проиграли и отступаем.

А мне эти неблагодарные рядовые подкинули накладные усы. Мол, как раз не хватает для образа. Я тем же вечером поехал к Нике, консультировался всю ночь и утром с довольным видом оглаживал усы перед неровным и хмурым строем. Оказывается, они поспорили, стану ли я их носить – ну а Ника вырастила мне новые, родные и приятно щекочущие в отличие от искусственной подделки. В общем, проиграли все – понятия не имею детали спора, но когда отпрашивались домой, все трое прикрывали ладонью нижнюю часть лица.

– Смирно!!! Вольно!!! Отклеили все трое! – прокомментировал я криво наклеенные накладные усы на печальных лицах. – Не сметь позорить Лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк!..

Тем более, что, как оказалось, репутация этого самого Лейб-гвардии Гусарский Его Величества полка не самая хорошая. Комедийная, я бы сказал – и все мундиры, которые нам достались из телевизионных закромов, были исключительно от водевильных персонажей.

Ну а что поделать, если целый век единственным представителем полка был князь Давыдов – известный балагур, выпивоха, бабник, дуэлянт и бьюти-блоггер. Следовало решительно менять вбитый в сознание образ – по моей просьбе, Игорь обещал поспособствовать документальными фильмами. Понятное дело, что сразу все не изменится – но если взять лихость из театральность из постановок и добавить исторической правды, то имидж получится неплохой.

Хотел поехать к Нике и ночью все с ней обсудить, но по телефону наткнулся на ярость, требование выкинуть всех строителей или что-нибудь с ними сделать. Оказывается, специалисты уже приступили к возведению каркасов магазинов на первом этаже – и логично занимались этим днем, когда Ника пыталась выспаться. Понятно, что стройка – она как простуда, и рано или поздно пройдет… Но сегодня выяснилось, что все подготовительные работы высококлассные профессионалы с полным комплектом чертежей и материалов выполнили китайским в худшем смысле этого слова инструментом. Короче, сантиметры одной бригады отличались от сантиметров другой, а в целом они вообще не соответствовали нормам системы мер и весов, эталоны которых хранятся в Париже.

В общем, они там все напилили, настрогали строго по плану, а теперь все это не собирается вообще никак. Рабочие в растерянности, бригадиры чешут седину через каски, наша китаянка прячется на всякий случай на верхних этажах, а Ника хочет нормально выспаться. Мне – не приходить.

Пришлось заночевать в большом доме. Тогда казалось – одному.

Но через час вернулся Михаил, демонстративно показав список, по которому ему следовало делать обзвон. Вернулся молчаливый и хмурый Артем, недовольно хлопнув входной дверью, протопав на верхний этаж и захватив первую попавшуюся спальную комнату. А потом Пашка отзвонился и уточнил, осталось ли что-нибудь из еды – дома он внезапно ощутил страх перед пищей, приготовленной незнакомыми столичными слугами. Тут же приносили еду с общей столовой Долгоруких – и ели мы в четвертом из общего котла, проверив на всякий случай трижды разными артефактами и добровольцем-Михаилом.