Юлия Шолох - Полчаса до весны [publisher: 1С-Паблишинг]

Синичке пришлось признаться в предстоящей поездке. Попробовала бы она не признаться, та ни за что не отстала бы, ведь раньше Кветка никуда и никогда не ездила.

Та даже не нашлась с ответом.

– В качестве кого ты туда едешь? – наконец, поинтересовалась Лиза.

– Не знаю. Честно говоря, он сказал, я еду, чтобы отдуваться за двоих. В качестве наказания.

– Два дня в горном отеле за чужой счет? В качестве наказания? Меня бы кто так наказал.

– Наверное, он ждет, что я стану вести хозяйство.

– Какое хозяйство? Это же дорогущий отель. Уборка номеров, жратва включена. Разве что по утрам похмельный стакан подавать.

– Не знаю я! Талоны же он отдал. Вот, посчитай – сорок восемь часов!

Лиза покачала головой.

– Дуреет просто наш славный Юголин. С жиру бесится. Комментарий хочешь?

– Нет, – поспешно ответила Кветка, заталкивая медальки обратно в карман.

– И правильно.

В пятницу вечером Кветка в своих единственных новых джинсах и новом свитере выехала на электричке к горному курорту, взяв с собой только пижаму и косметику.

По прибытию на вокзале ее действительно встретил таксист, размахивающий альбомным листом с фамилией Юголин. Не выказывая никаких эмоций, посадил Кветку в такси и куда-то повез. Примерно через полчаса плутания по лесной дороге проезд перегородили огромные ворота, а над лесом показались горы. Еще полчаса – и Кветку высадили у одного из нескольких одинаковых домиков, стоявших посреди леса, с обратной стороны которых виднелись дорожки, сливающиеся в одну, ведущую к большому освещенному зданию. Видимо, центральный отель. На прощание таксист провел карточкой по своему кассовому аппарату, снимая деньги за проезд, и выдал Кветке ключ.

Домик впечатлял. Внутреннее пространство было таким хитрым, что Кветка не сразу сообразила, где тут что. К счастью, уборная и душ оказались нормальными и вполне узнаваемыми, то есть в отдельных закрытых помещениях, а вот все остальное пространство с перегородками и полами разных уровней, дырявыми стенками, ширмами и занавесками все-таки оставалось целым.

Наверняка идеальное интерьерное решение.

Но какое заковыристое!

Постепенно Кветка нашла целых три кровати. Одну, самую большую, она по определению оставила Алехо. Вторую, самую узкую, за струящейся занавеской и стенкой из деревянных панелей приспособила себе. Спать не хотелось, поэтому она нашла на кухне продукты, сделала несколько бутербродов и полночи смотрела телевизор.

Часа в четыре Кветка, зевая, отнесла посуду на кухню и отправилась спать. Раньше ей не приходилось оставаться одной в доме – и даже в комнате, если уж на то пошло, но ничего, кроме приятного ощущения одиночества, окружающие темнота и пустота не вызывали. Кветка достала из ближайшего стенного шкафа одеяло, сшитое из аккуратных цветных лоскутков, расстелила белье и устроилась так удобно, как будто тут жила.

Гонг взорвался грохотом, отдающим болью в зубах и деснах. Но это лучше, чем тот, который словно бьет по голове.

Алехо как будто получил по ушам вместе со своим бойцом. Он согнулся, упираясь руками в колени, затряс головой и тяжело задышал. Потом зажмурился, стараясь хотя бы на пару секунд отключиться. Не дольше.

Нельзя останавливаться. Он проиграет.

Боец вставать не хотел – ему уже было плевать и на проигранные деньги, и на отрицательный счет в таблице, и на уважение изменчивой толпы – ему хотелось только лежать и не шевелиться.

Алехо пришлось напрячься, чтобы его поднять. За два часа с начала боев он и сам уже вымотался, тем более поднимать человека в таком состоянии труднее, чем контролировать десяток здоровых человек, хотя бы потому, что сейчас в борьбу вместе с волей вступает инстинкт сохранения, который, в отличие от той самой воли, игнорировать невозможно. Над этим вопросом бились лучшие умы квартов, пытаясь объяснить – почему легко сломить волю человека, но практически невозможно заставить его действовать, когда в игру вступают инстинкты. Тем загадочней, что каждый человек избирателен в том, что считает опасностью для жизни. Одних можно заставить до дна выпить яд, но при этом их не заставишь стоять на одной ноге, мысленно не сломав.

Людей в подобные тонкости не посвящали. Одна из тех вещей, которые им не положено знать.

Боец таки встал, хотя Алехо почти сдался. Зашатался сквозь кровавый туман, и они вместе одновременно сжали зубы, а потом бросились на соперника.

Удивительно. На этом уровне, ну когда действуешь против чужих инстинктов выживания, часто чувствуешь то, что чувствует человек, которого контролируешь. В этом и ценность подобных Алехо манипуляторов – не каждый кварт способен пересилить собственную боль и при этом не упустить контроль над чужим сознанием. Далеко не каждый.

Этот бой закончился не совсем правильно. Он-таки проиграл. Не стал доводить до конца. Да и к чему? В самом начале своей бойцовской карьеры Алехо чуть не угробил борца. Чуть не убил человека только потому, что старался победить любой ценой. И до сих пор радовался, что смог тогда остановится, пусть даже потерял крупную сумму денег. А деньги ему тогда были ой как нужны. Но все равно не жалел.

Теперь, правда, еще дорога.

Выйдя из клуба, Алехо сел в машину и автоматически вытер с лица кровь, которой на самом деле не было. И разбитых губ не было, и пульсирующей болью гематомы на виске. Просто остаточные явления, которые скоро исчезнут. Еще пару минут – и он завел машину и быстро поехал на восток от города. И ни разу не вспомнил про кафе и дудочника, хотя не был в «Музыкальной гавани» уже больше недели.

Дорога заняла почти три часа. В доме было темно, но это неудивительно – всего через пару часов рассвет. Надо успеть отдохнуть, потому что сразу после обеда старт гонок. И это еще повезло, что не с утра, как обычно, устроители вошли в положение участников и отодвинули начало заезда на несколько часов.

В доме Алехо бросил рюкзак на пуфик у входа и разулся. Дома он любил ходить босиком.

Он снял тот же самый домик, что снимал во времена, когда занимался ездой по бездорожью, поэтому хорошо помнил, как устроено внутреннее пространство. Привыкнув к темноте, он сразу пошел вдоль правой стены до угла, отгороженного деревянными панелями, потому что девчонка могла выбрать для себя только это место. Ну, или лечь на коврике у двери, но тогда бы он споткнулся об нее на входе, а этого не произошло.

Остановившись за перегородкой, Алехо задержал дыхание и, наклонив голову, заглянул за угол.

Спала она так, как и должна была, – подтянув колени к груди и обхватив их руками. Так называемая поза эмбриона. Но голова на подушке, значит, все же не прячется. Правильно, невозможно прятаться всегда и везде.