Михаил Комаров - Прощай, молодость! [СИ litres]

Шнырок кивнул, цапнул текиллу, дотянулся до стакана и плеснул себе щедрую порцию. После этого присел на стул и медленно, не торопясь выцедил напиток до дна. Аккуратно вернул стакан на стойку, сделал несколько глубоких вдохов, не забывая о не менее глубоких выдохах. Потер щеки и сообщил сам себе:

– Вроде, получше стало. Можно двигать дальше.

Кабинет ответственного по банкетам долго искать не пришлось. И долго стучать, тоже. Точнее, стучать совсем не пришлось – дверь (не бронированная, а совершенно обычная, пластиковая), была распахнута настежь. И любой заинтересованный зритель мог наблюдать прямо из коридора, как хозяин кабинета, не переставая ворошить бумаги на своем столе, ест бутерброд и запивает его чаем.

Шнырок замялся в дверях. Зайти? Как-то неловко – он и сам не любил, когда ему мешали закусывать. Кроме того, были еще слишком свежи впечатления от посещения Генерального Кондитера. Там дверь тоже была не заперта. Сделать вид, что ответственный по банкетам его совсем не интересует и пройти мимо? Глупо. Но стоять тут и смотреть на жующего черта – еще глупее.

Из неловкого положения его вывел какой-то, пробегавший по коридору младший черт: толстенький, маленького роста и в очках – очевидно из архивных. Стопка папок, которую тащил черт, была слишком велика, и Шнырок сделал шаг в кабинет, чтобы пропустить его. Архивный черт, с громким топотом пробежал мимо, ухитрившись, все-таки, толкнуть Шнырка. Тот охнул и сделал еще один шаг. Ответственный по банкетам отвлекся от бумаг:

– Ко мне?

Шнырок обрадовался:

– Так точно! Стажер подразделения технических расследований службы безопасности компании, младший черт Шнырок! Хочу задать несколько вопросов.

– Старший черт Субчик, – хозяин кабинета засунул остатки бутерброда в рот, прожевал, сделал большой глоток чая и кивнул на заваленный бумагами стул: – Заходи, садись.

– Э-э… – Шнырок покосился на стопки документов, из-под которых не было видно сиденья и отказался. – Я ненадолго.

В который уже раз, на свет была извлечена накладная и рассказана душераздирающая история о семнадцати тоннах сахара.

Ответственный по банкетам отнесся к услышанному спокойно и деловито.

– Так, сейчас найдем, – он наклонился над столом и начал быстро копаться в бумагах, сразу двумя руками. – Это не то, это тоже не то, – расшвыривая листки в стороны бормотал Субчик. – Ага, вот она.

Большая таблица была извлечена из общей кучи и расстелена поверх остальных бумаг.

– Это ведомость нормы раскладки продуктов, – объяснил старший черт. – Подойди ближе, посмотри. Вот видишь, торт у нас проходит с триста семнадцатой по четыреста вторую колонки, – он ткнул пальцем, попав в колонку триста сорок шесть. – Столбец – это наименование продукта, а в строке смотрим количество в граммах. Теперь ищем сахар.

Шнырок подошел к столу и старательно уставился на ведомость. Слово «торт», написанное кривоватыми заглавными буквами, он увидел сразу, но ничего похожего на «сахар» поблизости не наблюдалось.

– А сахар у нас здесь, аккуратно подпиленный коготок старшего черта скользнул по клеточкам, заполненным непонятными символами и остановился на короткой формуле загадочного вида.

– Это – сахар? – усомнился Шнырок. – Вот это вот, С12… и дальше.

– Точнее, сахароза. Согласно принятым на Терре стандартам обозначений, С12Н22О11, – Субчик отбарабанил формулу не запнувшись, – Сахароза это, по сути, и есть обычный сахар. В некоторых филиалах, правда, исходят из того, что формально сахароза есть два соединенных кольца: глюкоза плюс фруктоза. Глюкоза, то есть, виноградный сахар, стандарт обозначения С6Н12О6, соединяется с фруктозой, о которой из самого названия ясно, что это плодовый сахар, самый сладкий кстати. Группа химического обеспечения давно предлагает использовать вместо сахара фруктозу, оно и для здоровья полезнее, и вообще, как-то прогрессивнее выглядит… дороже правда. Но разве с Генеральным Кондитером можно о чем-то договориться? – ответственный по банкетам всплеснул руками. От этого жеста, небольшая стайка бумаг вспорхнула вверх – они недолго покружились в воздухе и мягко спланировали на пол. Старший черт на это никакого внимания не обратил, он продолжал обличать Генерального Кондитера. – Это не просто консерватор, это ретроград, причем, ретроград буйный! Отправилась к нему с этим предложением делегация, три старших черта – все серьезные ученые, один из них даже профессор. Так этот профессор до сих пор заикается. С учеными так нельзя, даже если ты кондитерский гений! У ученых психика хрупкая, с ними надо осторожнее.

– Да, ваш ГК, тип неприятный, – от души согласился Шнырок. – Но я насчет сахара.

– А что сахар? Мы тут, на Терре, противники излишнего усложнения. Мы считаем, что для стандартной документации вполне достаточно пометки С12Н22О11, просто, чтобы всем понятно было, о чем речь.

– Я насчет количества интересуюсь, – намекнул Шнырок.

– Никаких проблем! Смотрим соответствующую строку, – с энтузиазмом откликнулся Субчик, – и без труда находим количество. Вот, пожалуйста, семнадцать тысяч грамм, как в аптеке!

– Э-э… семнадцать тысяч грамм, это будет… это будет…

– В рамках стандартной системы единиц измерения, принятой на Терре, это семнадцать килограмм.

– То есть, в заявке на продукты для торта, должно быть именно столько? Семнадцать килограммов сахара? Килограммов, не тонн?

– Какие тонны? Как это вообще, возможно, тонну сахара в один торт запихать? Тем более, семнадцать! В заявке было обозначено… минуточку… в заявке было обозначено…

Ведомость нормы раскладки продуктов отлетела в сторону и ответственный по десертам снова склонился над столом, вороша бумаги.

– Так, вот она у нас, папочка с заявочками. Ищем, что тут относится к юбилейному банкету. Ищем, ищем, ищем… и находим! В заявке, в соответствии с раскладкой, обозначено количество сахара, потребного для изготовления праздничного торта на юбилейный банкет. Прошу убедиться, все те же семнадцать килограмм. И именно в таком виде, заявка ушла в службу снабжения.

Что я им, футбольный мячик, что ли? Что они меня пинают, от одного к другому! – роптал Шнырок, двигаясь по коридору. – Да мне про этот сахар уже думать противно! На складе я был, у экспедиторов был, на кухне, с психом этим, с гениальным кондитером пообщался, – продолжил он, загибая пальцы. – В продовольственный отдел заходил, потом с ответственным по десертам разговаривал, от него к ответственному по банкетам. Теперь вот, в службу снабжения топай! Если оттуда меня опять куда-нибудь пошлют, то я… я… я не знаю, что я сделаю!

Дружба между служащими «Ад Инкорпорейтед» не то, чтобы не приветствовалась, а как-то не приживалась. Абстрактное понятие, требующее добровольной дележки, самопожертвования и прочих нелепых жестов, мало кого интересовало. Каждый был сам за себя и знал это. А вот приятельские связи, основанные на общей выгоде, совпадении личных интересов и отсутствии отвращения, те существовали. И были довольно крепкими, по крайне мере, до того момента, пока их не обрывал конфликт, неизбежно возникающий между всеми, карабкающимися по карьерной лестнице. Количество руководящих кресел ограничено в любой компании, даже такой обширной и разветвленной, как «Ад Инкорпорейтед», а число желающих их занять – бесконечно велико.