Александр Шапочкин - Осколки клана, том 2 [СИ]

– Что поделаешь! Да… – развёл руками мужчина. – Порченный разум… Да-а-а… Детство вне анклава заставило забыть бедного мальчика язык отцов и слово Иилифаима. Да-а-а. Приспособиться. Да-а-а…

Я промолчал. То, что идиши разговаривают «странно», я знал. Благо в Таганской Нахаловке регулярно появлялись как идиши-старьёвщики, так и коробейники. Да и что уж там говорить, среди бандитов так же встречались выходы из этого народа, причём обычно быстро поднимающиеся и довольно жестокие в своих методах насаждения криминальной дисциплины. Но вот то, что подобная речь как-то связана с их родным языком – я не знал.

Вместо этого, я зажёг на ладони шарик из зелёного огня и и немного поигрался с ним под восхищённым взглядом парнишки. Покуда со второго этажа на лестничный пролёт не спустилась, надо сказать довольно красивая молодая девушка примерно моего возраста, и не позвала.

– Глупый ниблер, хватит отвлекать взрослых! Та! Немедленно делать иди уроки или я скажу твоей учительнице Герочке, что ты шлемон и она не даст тебе морковного лейчака! Та! – малыша как ветром сдуло, только слегка приподнялись юбки экзотической красавицы, когда он проносился вверх по лестнице, под неодобрительно покачивание головой отца, а затем чуть поклонилась мне и на чистом московском с произнесла. – Здравствуйте сударь. Приятно, что вы к нам сегодня заглянули. Прошу меня простить, хотелось бы пообщаться, но я вынуждена идти и следить за этим, не желающим учиться сорванцом.

После чего удалилась на верхний этаж, с грацией потомственной княжны.

– Моя дочка. Да. Сарочка! Да-а-а, – с гордостью в голосе но всё такой же миной вечного запора на лице произнёс Шнипелсьсон, а затем пробубнил себе под нос. – та ещё вертихвостка оказывается! Да-а-а. Учишь их учишь, а они всё совсем омосковиться хотят. Да-а-а. Соотвествовать желают! Да-а. Ох уж я этому Кельнсману покажу, как моих дочек портить. Да-а-а!

– Эм…

– Простите-таки. Простите! Да. Порой бывает, разочаровываешься в интересах нынешней молодёжи кебуца. Да. Всё хотят быть как все и чтобы дух Иилифаима из них выветрился. Да-а-а. На волю желают. Да, – пробормотал мне Михаил, показывая мне рукой на одну из внутренних дверей. – В мастерскую простите не зову. Да. Сами понимаете… Да-а-а… А вот в кабинет пожалуйста!

– А что-такое «Иллифаим», если не секрет конечно?

– Да какой-там секрет! Да! – отмахнулся идиш. – То родное и святое Древо нашего народа из мест его древней родины. Да-а-а… С сожалению-таки недонесённое предками до наших мест и потерянное во время скитаний и странствий моего несчастного народа. Да. Очень печальная история… Да-а-а…

Кабинет анжинерного мастера, в котором он по его словам принимал своих редких заказчиков со стороны, отличался максимально спартанской обстановкой и болезненной чистотой. Два высоких не очень удобных стула, между которыми возвышался самый обыкновенный деревянный обеденный стол. А так же мощный кульман с закреплённый на него доской обтянутой не очень белой, но толстой бумагой испещрённой каким-то, карандашными зарисовками и числовыми расчётами.

– И так! Да! Так что привело вас ко мне сегодня, Антон? Да? – произнёс он, усаживаясь за стол напротив меня.

– Михаил, – я улыбнулся. – Знаете, перед тем как всё же перейти к делу, я хотел бы задать вам один небольшой вопрос, который у меня недавно возник. Если можно конечно.

– Таки да. Да, – сосредоточенно кивнул он. – Слушаю.

– Откуда вам стало известно моё имя? – я подался чуть-чуть вперёд. – Мне точно известно, что вам его не называли.

– О! Таки много ли в этом несчастном Полисе осталось Бажовых! Да-а-а! – вскинул в эмоциях руки идиш, что было особенно забавно, потому как выражение двухнедельного запора так и не покинуло его лицо. – Конечно же я признал вас из прессы чуть более чем недельной свежести! Да! Вы таки на весь полис ославились отказав тому щелмэту в немедленной дуэли. Да! Что бы там не говорили эти жалкие кагафалы но разумная осторожность не порок… Да! Нет-нет не порок! Да!..

«Осторожность говоришь… трусость то бишь, – я почувствовал, как внутри меня опять закипает гнев. – Ославился…»

Я даже не знал, что обо мне, что-то написали в газетах… И судя по всему это касалось того вызова в храм, который я отклонил. Не знаю почему… но сейчас, меня это пусть даже в скользь брошенное обвинение, совершенно левым человеком разозлило так, что я еле-еле мог держать себя в руках.

Я никогда не был трусом! Да я не идиот, и умею испытывать страх – но с тех пор, как я потерял свою родную семью, я никогда не играл труса! А теперь, они все меня смеют обвинять в том, что я не готов идти на самоубийство по первому же свистку какого-то там урода?

– Я не струсил, – злым шёпотом произнёс я, одновременно не в силах молчать и при этом боясь спугнуть сидевшего передо мной человека, который сейчас был нужен мне как никогда!

– Вот-вот! Да! – кивнув воскликнул Михаил, быстро закивав головой. – Я Изеньке тогда так и сказал! Да! Ничего эти кагефалы не понимаю! Да! Не может быть трусом человек, спасший нашего Мойшу от такой жуткой участи! Да-да! Отступить перед позорным щелметом – есть не трусость но мудрость! Да! Что вообще находит молодёжь в этих дуэлях! Да! Дуэли, говорю я Изеньке – не приносят прибыли, пойми, глупый старый кедоц! Да! И вы знаете что, он-таки согласился со мной! Да.

– Хорошо, – кивнул я, стараясь говорить, как можно естественно хотя внутри меня всё продолжало клокотать, – Михаил, у меня к вам как к деловому человеку, есть следующее предложение…

И я озвучил то, что обдумывал в последние время, когда я с каждым днём всё сильнее ощущал вонзающиеся в моё тело шипы Уробороса и понимал, если я не пойду за проклятым «Игнисом» – быть беде. И дело даже не в том, что я желал быть настоящим главой моего клана. Нет, всё дело было в том, что в эту, последнюю неделю, я буквально физически чувствовал как оставшееся время моей жизни буквально убегает сквозь пальцы.

Не знаю даже как объяснить… Складывалось ощущение, словно я медленно и неотвратимо приближаюсь к лобному месту, где вот-вот должна была состояться моя казнь. Шаг – день. Ещё шаг – следующий. И осталось не так уж и много, в то время как я в это время сижу на попе ровно и не то, что не хочу – не могу шевелиться. По объективным причинам. Потому что просто не знаю что делать и куда бежать!

И это – выматывало. Не то, чтобы мне было страшно. Просто в коттедже Ольги Васильевны, будто бы поселилось что-то липкое и неприятное. Нечто, что заставляет меня переживать… нет. Каждую минуту ждать чего-то неизбежного… И слава Древу, что не далее как пару дней назад, моя новая родственница вдруг вспомнила ночью то самое место, в котором располагался сокрытый за барьерами старый Бажовский посад.