Александр Шапочкин - Осколки клана, том 2 [СИ]

То же, что далеко не всегда в Полисе, а особенно в таких вот местах идут справно, свидетельствовали следы жуткого пожара, случившегося. Скорее всего, дня два, три назад. Целых пять секций-лабазов прямо в середине, стояли выгоревшими, закопчёнными бетонными коробками с провалившимися крышами, жутковато зияя какими-то неестественно чёрными провалами выбитых при тушении ворот. Соседние здания, так же в значительно мере пострадали от огня, однако их уже восстанавливали и изнутри слышались матерные оклики, виз пилы и дружный перестук молотков.

– Эй, парень! – услышал я громкий оклик.

От небольшой группы мужчин, стоявших возле одного из сгоревших складов, в мою сторону быстро шагал человек в немного мятой рыжей, явно форменной суконной шинели и «мягкой» гражданской фуражке с кокардой в виде схематичного домика. Хмурое худое и какое-то измождённое лицо незнакомца с крупным похожим на клюв хищной птицы носом, дополняли тонкие, жиденьки усики и козлиная бородка. Однако рыбьи, на выкате глаза, смотрели сквозь круглые проволочные очки остро, с твёрдой уверенностью человека обличённого властью и имеющего право отдавать приказы другим людям.

– Ты как сюда попал! – с ходу грозно насел он на меня, добавив для острастки пару ласковых. – Это закрытая территория и посторонним сюда – нельзя. Сейчас я вызову охрану, и они тебя выкинут в зашей…

В общем-то, понять его реакцию было не трудно, ведь сейчас перед ним стоял не хорошо одетый, уверенный в себе чародей, да к тому же глава пусть маленького, но гордого клана, а растерявшийся от гнева столь важной фигуры, неопрятный и чумазый вчерашний подросток с грязными коричневыми волосами. Нарушитель, незнамо как пробравшийся на подотчётную ему территорию и вообще подозрительная личность, да ещё и с каким-то замотанным в не очень чистую тряпку пухлым свёртком под мышкой.

Нет, я не обучился внезапно чарам наложения иллюзий или полного преображения. Просто на безлюдном пустыре, я слегка замаскировался, дабы поменьше походить на богатенького вьюноша, коим предстал перед помощником распорядителя. Последний, собственно и продемонстрировал мне, что встречают здесь по одёжке, а за любые вопросы и услуги с богатых посетителей принято драть ну очень нехилые деньги. В общем-то, логично – это торговые люди и у них соответствующая психология из разряда: «Время – деньги, а всё что можно продать – товар!» И я бы заплатил, дабы ускорить процесс… если бы сидевший в конторке парень не заломил поистине конскую цену только за то, чтобы он уговорил начальника, «Очень занятого человека!», хотя бы переговорить со мной. Сколько же захочет последний, я даже спрашивать не стал, заранее уверенный, что обойдётся мне это в стоимость чугунного моста для паровиков!

Впрочем, там, где нельзя мытьём – всегда можно достичь цели катаньем. Набрав на пустыре грязного снега с сажей и грязью, качественно вымазал свои пароциклетные штаны и тёплые сапоги, так что Клару, которой придётся всё это чистить, явно хватит удар в столь молодом возрасте. Ездовую куртку, как и плащ с портупеей и подсумками, аккуратно сложил и смотал вокруг своего меча, обернув получившуюся скатку честно сворованной скатертью со стола из конторки, предварительно придав нужную степень свежести и белизны. На себя же нацепил трофейную кожанку отобранную давеча у бандюка.

Сложнее всего пришлось с моими белыми волосами, однако тут на помощь мне пришло знание о содержимом стандартного студенческого набора для чародеев. Так называемая бомбочка-слепуха, содержала в себе похожую на жирную пудру чёрную алхимическую смесь, не являющуюся порохом и детонирующую не от огня или электрического разряда, а от сильного удара. Особо вредной, она так же не являлась, а потому, шансов сразу же облысеть я не имел и разломав обе имеющиеся у меня штуки, я тщательно натёр ими шевелюру из-за чего в зеркальце она приобрела мерзкий зелёно-коричневый цвет несвежей фекальной массы. Руки протёртые после этого снегом с мерзкими чёрными ободками под ногтями, так же теперь являли собой жалкое зрелище, ну а подчистив лицо от случайных мазков, я приобрёл нужную степень чумазости и был готов к последующему лицедейству.

Не фонтан конечно, да и я гримёр не из великих… Но для зимних сумерек, да и если на свету не приглядываться – сойдёт.

– Дядька! Да ты не ругайся! – жалобно вставил я прерывая гневную тираду обличённого властью над складами козлобородого, – Не вор я! Я работать пришёл! К купчине одному – тятя, говорил, он лабаз тут держит и меня всяк-непременно примет. Тятя меня и направил, и благословил! Я как на этот… вокзвель приехал, так сразу ж суды!

– «Суды»! – зло передразнил меня мужик. – Ты как на территорию попал «работник»!

– Тык эта-а-а, – протянул я, подражая посадским недорослям невезучей судьбой, попадавшим в мою родную Нахаловку, а так же той наивности, которую демонстрировала Алёнка при нашей первой встрече. – Прошёл. А чё? Тятя говаривал попервой в хату небольшую зайти. Там мол – главный сидит, он всё скажет. Ну, дык я зашёл, а тама пуста. Я и пошёл купчину искать!

– У!!! Гришка… – дальнейший набор красочных ругательств явно касался встреченного мною клерка, помощника распорядителя, оказавшегося пьянице, гулякой, лоботрясом, разгильдяем и вообще дурной личностью, которая сбежала в трактир и забыла закрыть подотчётное помещение. – И что? Охрана тебя вот так пропустила?

– Тык – а чё меня не пущать та? – вполне натурально удивился я. – Я ж чай не вор какой, роботать пришёл. Мне бы только купчину найти!

– Как зовут, – зло рыкнул мужик на скулах которого проступили едва видимые в неверном свете красные пятна, а глаза так натурально метали молнии.

– Дык эта-а-а… Никакий Похабыч мы! – гордо брякнул я первое, что пришло в голову, потому как к своему стыду, эту важную часть легенды, банально забыл придумать. – Из Колымок! Знашь дядя кака у нас по осени клюква…

– Плевать я хотел на то, как тебя зовут и какая там у тебя клюква, дубина ты стоеросовая, заорал уже на всю улицу. – Купца твоего как зовут!

– А-а-а… Э-э-э, – протянул я, вроде как, мучительно шевеля мозговыми извилинами, а затем состроил умилительно глупое выражение лица и полез в о внутренний карман откуда извлёк многократно сложенный грязный потёртый листок и ткнул им чуть ли не в длинный нос козлобородого. – Ота!

– Что это? – презрительно скривил губы мужик, брезгливо, двумя пальцами взяв бумажку.

– Тык эта! Росписка купчины того! Он тяте должен остался, аж писят рублёв, куртку вот выдал есчё из товаров своих! Глянте какая хорошая, качественная! С кырылышком! – радостно заявил я и завертелся, со всех сторон демонстрируя свою одёжку. – Тятя с плеча свого отдал, да носить велет, сказал, что как увидит меня в ней благодетель наш, так сразу узнает! Обворовали его лабаз тогда. Уж года полтора-два вроде бы. Вот и не смог тяте заплатить. А имя – я забыл покуда в Москву ехал. Но там точно написано должно быть!