Игорь Осипов - Охотники на попаданцев [оптимизирована обложка] [publisher: ИДДК]

Настя побоялась повторить ошибку Никитина и совершила другую. Фужер выскользнул из ее неплотно сжатых пальцев, разлетевшись осколками на полу.

– Я нечаянно, барин! – заголосила она, словно ее сейчас будут розгами бить. – Я куплю! Обещаю!

– Ты научись пользоваться кирасой, тогда прощу, – ухмыльнувшись, ответил я.

Следующей была Анна. Она смогла удержать бокал в руке, но стоило ей чуть шевельнуться, как ножка переломилась пополам, а хрустальный прибор повторил судьбу предшественников.

А вот Ольга смогла не только не разбить бокал, но и поднести его ко рту. Но при попытке выпить шампанского завизжала, так как жидкость полилась мимо рта по подбородку и прямо за шиворот.

Я же неспешно допил свою порцию и осторожно поставил фужер на стойку дневального.

– Ну, что, дамы и господа. Теперь вы знаете, к чему нужно стремиться.

Я сидел в обеденном зале, неспешно побрякивая серебряной ложечкой по стенкам чашки с кофием. Стараясь не отставать от меня, тикали стоящие в углу часы. Большой маятник ходил туда-сюда, отмеряя миллиметры, которые положено было пройти грузикам в виде еловых шишек, опускающихся под своим весом. Удивительно, что мы смогли создать электрические кирасы, построить паровозы, одолевающие по полторы сотни километров за час, смастерить ламповые логические аппараты, считающие быстрее человека в десятки и сотни раз, но так и не сумели отойти от примитивных хронометров. Доставшиеся нам от потеряшек приборы, выполненные с использованием сверхминиатюрных счётных устройств, все как один оказывались безнадёжно испорченными.

Я сидел и отбивал ложечкой ритм, а в зал вползали уставшие барышни. Они были одеты в стёганные поддоспешники. Уже третье утро я заставлял их снарядиться в броню и ходить по кругу на заднем дворе. Само по себе это занятие не сложное, но, не имея навыков и сноровок, они ползали как сонные мухи, попавшие в липкое варенье. С каждой сходило по литру пота. А вот Никитин слег в постель, как пророчил доктор. У Сашки поднялся жар, потекли сопли ручьём и пропал голос. Умеющая исцелять раны Настя оказалась тут бессильна. Никитин шутил над ней, что она хилер первого уровня, и навыки не прокачаны. Когда я попросил пояснить сии слова, он сказал, что Настя – странствующий герой-целитель, имеющий ранг подмастерья. Снова смутные понятия, но дальше спрашивать не захотел, так как могло стать ещё запутаннее.

Но ещё я приметил, что после каждого применения своих умений Иголкина опустошала холодильник и сидела на кухне, уплетая сдобные булочки, посыпанные сахаром, в неимоверном количестве, а потом долго спала беспробудным сном.

– Сколько нам можно мучиться? – тяжело сев на стул, спросила Ольга.

Она откинулась на спинку, уронила руки и вытянула ноги, но через несколько мгновений сделала глубокий вдох и через силу приняла позу, подобающую благовоспитанной даме.

– Каждый день, – спокойно ответил я, обратив внимание на Настю.

Девушка шумно швыркала прописанный ей горячий сладкий какао из большой кружки.

– До каких пор?

– Пока не научитесь. И смею заметить, вы, Ольга Ивановна, задаёте слишком много вопросов для лица на испытательном сроке.

Ольга замерла с вилкой в руке, а потом медленно опустила прибор на стол. На лице возникло совсем уж удручённое выражение, отчего я срочно отвёл взгляд. Нет, я не имел привычки наслаждаться мучениями этой дамы, но и высказать свои терзания не имел права. Лучше уж так.

– Анна Дмитриевна, – позвал я Кукушкину, – научите Настю правилам поведения за столом. Пусть для начала выучит столовые приборы, научится пользоваться салфетками вместо замызганного кухонного полотенца и есть вилкой и ножом, а не грызть кусок, как голодная собачонка.

– Я? – удивлённо спросила Анна, оторвавшись от омлета с колбасками.

Я сразу приметил, что ест она немного, но старается заказывать как можно более разнообразные блюда. Она словно пытается заполнить брешь в своей жизни. Это и немудрено. Я знал, что в институте благородных девиц их держали чуть ли не на воде и чёрном хлебе, а уж вороватые повара вовсе доводили скудность меню до абсолютизма.

– Вы! – слегка повысил я голос. – Вас учили быть гувернантками, экономками и воспитателями. Технические предметы преподавали хуже, чем гимназистам.

Все сникли. Ольга, обиженная моим холодным отношением к ней, Анна – сравнением с глупой кокеткой, а Настя просто нагоняем за бестолковость, впрочем, она не сильно-то и поняла, на что я сердился. Да уж, вывести девушку из деревни куда проще, чем деревню из девушки. Учить, учить и учить. И обязательно полюбопытствовать, умеет ли эта рыжая ведьмочка проклятия творить, а то поймаю порчу и буду думать, чего это я такой невезучий.

– Ладно! – произнёс я, вставая из-за стола, – пойду жалование на вас получать в казначействе!

Юная целительница сразу оживилась, радостно заблестев глазами, Кукушкина словно и не услышала, продолжая ковыряться вилкой в омлете с грустным взором, а моя, так сказать, жена кисло улыбнулась.

Перед тем как выйти, я взял с камина колоду игральных карт, вытащил несколько, сложив веером и обратив рубашкой к провидице.

– Анна Дмитриевна. Анна!

Девушка вздрогнула и подняла взгляд на меня. Помнится, именно в рассеянном состоянии провидцы лучше всего видят сокрытое.

– Это какая? – спросил я, дотронувшись до шестёрки пик.

– Чёрная.

– Точнее не можете?

– Извините, Евгений Тимофеевич, нет.

– Эта, – прикоснулся я к девятке бубей.

– Не вижу.

– Соберитесь, – ласково промолвил я, а потом достал валета пик.

– Пшеничная.

– Почему? – опешил я, уставившись на карту.

Я совершенно не улавливал ни логики, ни иной связи. Девушка тоскливо пожала плечами.

– Ладно, пусть будет по-вашему. А эта?

– Шотландия.

Я несколько раз пощёлкал пальцем ногтем по тузу бубей, а потом достал даму червей.

– Белое полусладкое, – произнесла Анна, не дожидаясь вопроса, а потом добавила: – Простите. Плохая из меня провидица. Такая же плохая, как и гувернантка.

Я вздохнул и поднял десятку крести. Девушка в самом деле устала и специально произнесла глупости, чтоб отвязаться от меня побыстрее. Я уже хотел положить карты на место, но девушка вдруг подавилась испуганным вздохом, а потом закатила глаза и рухнула со стула на пол, загремев серебряной посудой и разбив фарфоровую тарелку. Недоеденный омлет теперь казался кухонной тряпочкой, а не едой.

– Анна? Анна! – вырвалось у меня, и я бросился к Кукушкиной. Все повскакивали с мест, а на мой крик в двери вбежали дневальный и кухарка Маша. – Нашатыря! – заорал я ещё громче, дотронувшись до тонкой шеи с просвечивающими через бледную кожу венами в поисках пульса.