Игорь Осипов - Охотники на попаданцев [оптимизирована обложка] [publisher: ИДДК]

– Далече до дому твоёгу? – спросила она, вглядываясь в показывавшиеся впереди трубы заводов и крыши многоэтажных домов.

– Нет. Всего десяток вёрст.

Конезица кивнула в ответ и снова вгляделась в приближающуюся верхушку города. Всё это время она сжимала в руке небольшую склянку, похожую на ту, что защищала Мстислава от пуль. Иногда задумавшись о чём-то, начинала теребить кожаный шнурок, один конец которого был намотан на горлышко, а второй можно было повешать на шею. Видимо, слово «оберег» для них не пустой звук.

– Шеф! – снова позвал Никитин, – там развилка. Нам же налево?

– Прямо пойдём! – прокричал я. – Там переброшен деревянный мосток через речку. Пешими быстрее здесь будет.

Вскоре двойная колея превратилась в широкую тропу без следов телег или машин, а навстречу попался грязный мальчишка-пастушонок, машущий длинным прутиком. Он пас трёх испачканных коз, которые деловито и самозабвенно жевали траву. При нашем появлении мальчик замер с открытым ртом. Ещё бы, и кирасиры, и странно одетая процессия были незабываемым зрелищем.

Через две сотни метров мы вышли к широкому оврагу, где текла Малая Ельцовка. Вот только моста через неё не существовало. Были голые сваи, вбитые в дно илистой речушки, была тропа, прерываемая неспешным потоком мутной воды, и уходящая вверх по крутому противоположному берегу. А моста не было, словно его разобрали.

– Возвращаться придётся, – буркнул Сашка.

Его оптимизм пропал, словно испарившись вслед пророненной крови и потерянным жизням после недавних событий.

Я поглядел на новенькие гвозди, торчащие из свай, а потом опустил взгляд на оружие пришлых террористов, которое висело на плотном тряпичном ремне у меня на шее. Их мы тщательно осмотрели, прежде чем двинуться в путь, и ничего подозрительного не нашли, но мне не давало покоя слово, произнесённое одним из них. Внесистемная. И бой они начали после того, как поиграли в молчаливые гляделки с девушкой. Они друг друга узнали, и молчаливая Белоснежка, как начали величать пришлую за цвет волос, на что-то надеялась, но те решили по-другому.

А если так, то и мост разобран не просто так. Вполне возможно, что на большой дороге нас подстерегают. Но если не начали новый штурм сейчас, то возможно, сил у них не столь много, чтоб распылять их по всему берегу.

Я обернулся, вспоминая грязного пастушка. Не мог он далеко отойти от дома. А это значит, что короткий путь на ту сторону есть.

– Идём вброд! – громко произнёс я.

– Как вброд? – удивился Никитин, поглядев на камыши, глиняный скат оврага, разрезанный тропой, и тихо журчащую воду.

– Ты не знаешь, что такое брод? – переспросил я и направился к сваям пропавшего мостка.

Вода была не тёплой, но и не ледяной. Ноги промокли сперва до колен, а потом и до паха. Костюм точно придётся выбросить, такой не отстирается никогда.

Сзади раздалось недовольное ржание и всплески. Лошадь, что несла трупы, не очень сильно жаловала переправы. Особенно такие, как здесь, с илистым, вязким дном.

Перебрались быстро. А потом ещё топали по широкой тропе больше километра, прежде чем вышли к железной дороге.

Я подождал, когда подтянутся все, и подошёл к Ольге, у которой после долгого пешего марша в полной броне со лба текли ручьи пота, а волосы стали мокрые, хоть выжимай, как мочалку в бане. Она тяжело дышала, а лицо её раскраснелось, но с таким румянцем ей шло куда больше чем с болезненной бледностью.

– Как ты? – спросил я, достав из внутреннего кармана сюртука чистый платок.

– Сам не видишь? – тихо огрызнулась супруга, дунув на прилипшую чёлку.

Я взял тряпицу и осторожно протёр Оле лицо.

– Держись, мы скоро придём.

– Я устала, – вдруг произнесла Оля, поджав губу. – Давай, когда прикончим ту тварь, съездим на отдых в столицу. Высший свет поглядим.

– Тебе обязательно убивать кого-то?

– Ты не понимаешь, – прошептала она. – Пока эта тварь жива, я буду у него на крючке. Я в любой момент могу приставить к виску пистолет, выпить яду, шагнуть под поезд.

– Тоже мне, Анна Каренина, – ухмыльнулся я, подавшись вперёд и легонько поцеловав супругу в солёные губы. – Ты поезд на скаку остановишь, в горящий Зимний войдёшь.

– Чудище! – раздался рядом женский вопль. – Володычица, чудище полозети!

Я обернулся, думая, что это кричит Огнемила, но оказалось, орала её служанка.

– Пойду вразумлять гостей, – произнёс я на ухо Ольге и отправился вперёд, к самой железной дороге.

Не дойдя до рельсов около пяти метров, остановился и развернулся. Конезица сидела на своей лошади, вытаращив глаза на железного монстра, несущегося к нам. Телохранители и служанка побледнели до состояния китайского фарфора и бросали взгляды то на меня, то на свою повелительницу.

– Добро пожаловать в наш мир! – произнёс я, разведя в сторону руки, и в этот момент за спиной пронёсся тысячетонный паровоз, обдавая меня порывами ветра, заглушая всё стуком железа о железо и рёвом гудка.

Казалось, лошади пришлых взбрыкнут и сбросят своих седоков на поросшую густой травой землю или пыльную тропинку.

– Что сие есть такое? – стараясь держать себя в руках, спросила Огнемила.

Она направила свою кобылу ко мне поближе, но та испуганно дёргалась и перебирала ногами на месте.

– Паровоз, – с ухмылкой ответил я, – большая машина.

– Паровоз. Машина. Что сие? – поиграв словами на языке, переспросила попаданка.

А я даже не знал, как ей это объяснить.

– Это огромный котёл на колёсах. В нем кипит вода, вырывается паром наружу, но перед тем, как стать свободным, двигает и сам паровоз, и все большие телеги за ним.

– Аз есмь думахо, что сие есть дух ручный, – поглядев вслед убегающему к горизонту поезду, протянула Огнемила. Она сжала в кулаке склянку, которую таскала с собой. – Духо многие суть сьдесе. Суть многия и многия тьмы. Леготно их приручати, но такого духа, что двигати сей воз, приручати не льга. Мочи такой не есть.

– Сил нет на таких могучих духов? – вслух перефразировал я, поставив галочку напротив слов о том, что эфирных созданий у нас не просто много. А очень много. – Нет. Мы не пользуемся духами.

– Пошто? – удивилась Огнемила. – Они суть много. Пошто не пользуете?

– Не умеем, – виновато улыбнувшись и пожав плечами, ответил я.

Конезица замолчала, обдумывая мои слова, изобразив при этом такую физиономию, словно решала в уме задачку «Казнить нельзя помиловать». Она разжала кулак, оставив лежать на подставленной ладони склянку с эфирным созданием, а потом состроила ехидную рожицу.

– А иже ты, Евгене Тимофеявиче, подмогу мне буде свершил, аз буде учила тебя. Духи многия деяния могут свешити, многия помощи содеяти. Они моути оберегти, да искати и бити недругов. А еще они могути шептати. Шептати о ворогах, как тот, что семиг за нами зрит, и нас хочет убити.