Игорь Немировский - Поиск Патриарха [СИ]

Фарбье приехал один — нужда в сопровождении отсутствовала, — так что никто не стал беспокоить ненужными вопросами, когда он направился прочь от оставленной на обочине машины. Шёл виконт не торопясь, но и не мешкая, и вскоре шоссе скрылось из виду, оставив его наедине с ночью, природой и полной луной.

Вдохнув терпкий аромат трав и полевых цветов, Фарбье остановился — место вполне подходило для задуманного. Следов цивилизации не видно, и звук проезжающих мимо автомобилей сюда не долетает.

Не то что бы это могло послужить серьёзной помехой его чарам, но виконт хотел исключить даже минимальный риск. Шанс один — второго не будет. Права на ошибку нет.

Подняв голову, Фарбье вгляделся в бледный лик ночного светила. Закрыл глаза, прислушиваясь к тихим шорохам погружённого в сон леса. Поднял руку, безошибочно направив к луне раскрытую ладонь…

Виконт действовал осторожно — его чары, окрашенные толикой витамантии, вплетались в ауру земли и деревьев, и лишь чрезвычайно мощный маг сумел бы уловить их не находясь в нескольких шагах от эпицентра. Пусть придётся потратить на формирование заклинаний ощутимо больше энергии и времени, но зато в том, что чужого колдовства не заметят ни граф, ни его слуги Фарбье мог быть уверен на сто процентов.

И вокруг растеклась магия.

Спириталис немало отличался от других магических способностей. Его заклинания служили лишь поводком, ошейником для духов-хранителей, чьё могущество в корне отличалось от магии. Спириталисты самостоятельно не могли метать огненные шары или молнии, не могли изменять своё тело, не могли читать мыслей, не могли становиться невидимыми…

Собственной магией они не могли ничего.

Но их приказам подчинялись те, в чьих силах было всё это — и много больше. В определённом смысле, их приказам подчинялся сам мир.

Адепты Подчинения Духов воздействовали на реальность через посредников. Возможности мага определялись сложностью сетей контроля, которые он мог плести; чем изощрённее сеть, тем сильнее тот, кого она способна связать. Для спириталистов, в отличие от остальных Блуждающих-в-Ночи, не существовало жёстких ограничений в средствах, покорные их воле духи управляли равно водой и огнём, ветром и землёй, природой и плотью, миражами и разумом…

Хранители были миром, а мир был ими — в этом единении Спириталис черпал свою мощь. Лишь на мёртвое не распространялась его власть.

Другой особенностью Подчинения Духов служила сила хранителей. Её хозяев порабощала магия, её направляла магия, ею управляла магия — но сама она не была магией. Хранители не осознавали себя, не обладали свободой воли, без которой не существовало подлинного разума. Они не могли владеть магией, просто не могли.

Их могущество подчинялось иным законам.

Из-за его особенностей многие вполне простые вещи давались спириталистам с большим трудом… однако из-за этих же особенностей ряд вещей чрезвычайно сложных получался у них с лёгкостью. Они могли справиться там, где пасовали равные по силе маги иных способностей.

… Любая стационарная защитная сеть, используемая Блуждающими-в-Ночи, создавалась таким образом, чтобы опознать вызываемый ею эффект, или их комплекс, было максимально трудно. Способов избежать постороннего внимания к своим охранным системам существовало великое множество, хитростей в применении этих способов — стократ больше.

Спрятать чары, препятствуя возможности расшифровать их; вложить в заклятья сигнальные триггеры, реагирующие на попытку магического сканирования; использовать фантомные колдовские конструкции, скрывающие настоящую защиту; искусственно усложнить формы известных заклинаний… Арсенал приёмов, придуманных за многотысячелетнюю историю рода Блуждающих-в-Ночи, казался бездонным. Помноженный на бесчисленные вариации своего использования, он требовал колоссальных ума и опыта, чтобы не попасться в бесконечное множество его волчьих ям.

Ума, опыта — и времени. Которого у князя и лорда не было.

Поэтому единственный шанс получить нужные сведения в срок предоставлял Спириталис. Только с его помощью становилось возможным узнать за часы то, что в противном случае потребовалось бы изучать дни, если не недели. Духов, способных видеть истинную суть вещей, не могли обмануть ухищрения, направленные против вампиров.

Лунный свет заливал траву под ногами, ручейками тёк по одежде, водопадом низвергался на кроны деревьев, разбиваясь мириадами брызг… и в его тихих, нежных потоках танцевали те, кто населял этот мир задолго до появления людей или, тем паче, вампиров. Они играли, веселились, не принуждаемые, но подбадриваемые изощрёнными заклинаниями, — и в их забавах была вечность Царства Жизни. Нетронутая разумом, предоставленная сама себе, истинная и прекрасная.

В танце духов отражалась непреходящая красота окружающего мира, он воспевал жизнь, славил её — в этом и только в этом заключалось его предназначение. Он затрагивал всё, но ничего не требовал, касался всех, но никого не тревожил. Звал, но не ждал и не нуждался в ответе.

Мир чувствовал его… и не оставался равнодушным. Беззвучно шелестели листья, подпевая древнейшей из песен, и незаметно дрожали ветви в такт первой из мелодий. Неслышно вздыхала земля, восхищённая мастерством танцоров, и неощутимо дул ветер, шепча им благодарность. Неуловимо мерцали, аплодируя, звёзды…

И мягко улыбалась с небес луна.

… Но безучастны были созданные искусственно сети чар — и в этом крылась суть рождённого в глубокой древности «Хоровода мироздания», одного из старейших известных Блуждающим-в-Ночи обрядов высшей магии. Кружащиеся в хороводе хранители ясно видели чуждые им, не тронутые их танцем творения чистого разума. И точно так же заклинательные конструкции видел призвавший духов маг.

Далеко не вся мудрость минувших эпох канула в ненасытные воды Леты, многие таинства ещё жили на земле, терпеливо ожидая своего часа, — благодаря им виконт Фарбье сегодня получил то, в чём нуждался его господин.

«Мы встретили ожесточённое сопротивление!.. К нашему нападению были готовы, едва удалось избежать ловушки, но потери всё равно превышают половину воинов! Разрешите отходить для перегруппировки?» — протянутый Резонанс моментально передал полную имеющуюся диспозицию и её предполагаемые изменения, что при словесном описании заняло бы несколько минут.

«Разрешаю», — мысль серпента опередила решение Элизабет. Впрочем, та, поколебавшись, не стала возражать.

По всей видимости, иного выхода действительно не было.