Ольга Миклашевская - Люди под кожей [litres с оптимизированной обложкой]

Только вот то, что видит Дарья в своем отражении сейчас, вовсе не игра воображения. Это не сон, не чья-то злая шутка, а самая что ни на есть реальность.

У ее тени есть хвост.

Самый такой обыкновенный, длинный, как у мартышки, чтобы удобней хвататься за ветки деревьев, и с аккуратной кисточкой на конце. Хвост покачивается из стороны в сторону, живет своей, теневой, жизнью и, кажется, переживает о случившемся куда меньше своей владелицы.

Дарья хочет закричать, но вспоминает о детях, спящих в соседней комнате. На кухне и так горит свет – они в любой момент могут проснуться и слететься сюда, как светлячки на огонек. Поэтому женщина зажимает себе рот руками и кричит беззвучно, зажмурив глаза, из которых Ниагарским водопадом текут непрошеные слезы.

Значит, мало неудавшегося ужина? Мало того, что Дарья, всегда отличавшаяся богатырским сном без пробуждений, вдруг не могла заснуть, а затем услышала, как муж тихо встал, оделся и вышел из комнаты, а затем и из квартиры? Нужно еще и этот хвост, черт возьми откуда взявшийся, присобачить ей к самой заднице, когда она наконец решит выйти на кухню попить водички.

Этот кобель… Последняя мразь. Как давно он ей изменяет? Судя по голосу этой молоденькой сучки, вряд ли все десять лет брака. Но вдруг до этого были и другие? Правда, теперь-то какая разница.

Дарья открывает глаза, тяжело дышит, и взгляд волей-неволей снова обращается к ее длинной, четкой тени на светлой стене. Рука нащупывает какой-то предмет – тарелку с сушки – и сжимает его как последнюю спасительную ниточку.

За десять лет брака Дарья не разбила ни единой тарелки. Ни из-за неуклюжего движения, ни во время семейных ссор, которых у них с Денисом практически не было. Только разговоры. В какую школу отдать близнецов, в какой валюте хранить сбережения и стоит ли Дарье – натуральной блондинке – перекраситься во что-нибудь потемнее.

Правда, сейчас ее прям тянет что-нибудь такое расколошматить. Не обязательно тарелку – можно окно, винные фужеры или дорогущий кухонный комбайн, очередной подарок мужа, кажется, на День рождения. Чтобы звон в ушах стоял, чтобы дойти до такой точки кипения, что собственного крика не услышишь. Чтобы выплеснуть все накопившиеся эмоции и забыть, как страшный сон или очередной ужастик.

Уже занеся руку, женщина ловит отрывок какой-то сложной мысли и вспоминает: мальчики-то не дома, остались у Маруськи. Но на самом деле воспоминание о прошедшем дне приходит гораздо позже, чем широкая тарелка пастельно-синего цвета касается пола и разбивается на несколько крупных осколков. Сейчас отчего-то все равно. Пускай оно горит все синим пламенем, ведь мама была права! Среди всего этого ужасного хаоса, полнейшей катастрофы, еще эта вишенка на торте – так отчаянно желанное матерью и звучавшее теперь в голове ее голосом «я же говорила!».

Как вообще можно с утра иметь все на свете: заботливого, любящего мужа, прекрасных детей, квартиру в пределах «кольца», несколько автомобилей, живых (и что не менее важно, неблизко живущих) родственников, а к вечеру в одиночестве бить посуду и шугаться собственного отражения?

Что пугает больше – этот хвост, который вроде бы и ненастоящий, а вроде бы и реальный, уже не ясно. Сейчас одно накладывается на другое, как пирог из слоеного теста, где каждый тонюсенький слой – это очередной секрет прошлого, всплывающий наружу. Как говорится… не тонет. А хотелось бы.

После десятой или около того тарелки женщина останавливается. Тяжело дыша, как астматик, она всем своим весом наваливается на холодную поверхность столешницы. Тело сотрясает крупная дрожь, а глаза крепко зажмурены, чтобы, не дай бог, не увидеть чего лишнего. Скажем, появившихся из ниоткуда рогов, ведь это более логично, чем получить в награду за измену партнера этот «очаровательный» звериный аксессуар. Или это мужчины получают рога, а женщины, так, хвостик в собственной тени?

– Надо позвонить Ринату, – сама себе шепчет Дарья.

Ринат Ильдусович – это их семейный врач, можно даже сказать, друг семьи. Ему можно позвонить в любое время дня и ночи, он приедет, лично проведет осмотр, а затем пошлет кого-нибудь из здоровых Озерковых в круглосуточную аптеку. После его визитов редко нужна была помощь узкопрофильных специалистов, но если Ринат чего и не знал, то говорил об этом сразу, потому что, как он сам любил повторять, он хоть и врач, но не всесилен.

Внешне это круглолицый мужчинка среднего роста с небольшими залысинами и сумасшедшими вихрами темно-русых волос на контрасте. Маленький животик не портит внешность врача, а скорее даже украшает его в каком-то смысле, делает более человечным – не бездушной машиной по выписке предписаний о том, как себя вести и чем питаться.

Телефон находится не сразу. Маленькая сумочка-клатч, с которой Дарья накануне ходила в ресторан, дожидается ее в коридоре на тумбочке; только вот добраться туда в таком состоянии не самая простая задача. Память то подбрасывает невероятные сцены из существующей реальности (около кровати? в ванной? у близнецов в комнате?), то превращается в плотный сгусток тумана, где нет ни мыслей, ни человечности.

На мгновение Дарья ловит свое отражение в зеркале и чуть слышно выдыхает. Нет хвоста. Конечно же, нет. Да и откуда он может взяться? Это же не фантастический фильм, где Дарья – избранная, которая должна спасти планету или даже лучше – вселенную. Избранные, они всегда молодые, незамужние, без довеска в виде двух детей и этих идиотских галлюцинаций.

Если судить по многочисленным книгам и фильмам, то Дарья скорее похожа на главную злодейку или, на худой конец, на про́клятую неудачницу, которую постигнет смерть еще задолго до того, как запахнет кульминацией.

– Алло, Дарья, ты? – Три часа ночи, а голос бодрый, позитивный. Это на случай, если все совсем плохо, кто-то при смерти и лишние волнения только усугубят ситуацию. – Дарья?

Дарья не может ничего сказать – она лишь хрипло дышит, самой себе напоминая забитое до полусмерти животное.

Телефон мылом выскальзывает из вспотевших ладоней и приземляется на белый пушистый ковер. Глухим шебуршанием с пола доносится взволнованное «Алло?!», помноженное на несколько десятков раз. Но этому разговору не суждено состояться – он так и останется одной из многочисленных попыток Дарьи попросить о помощи.

Остается только один выход – уходить, бежать из квартиры, где стены напоминают о свежем предательстве, а тени на стенах заставляют усомниться в собственном рассудке.

Лифт вызвать не получается. Палец никак не может попасть по здоровенной выпуклой кнопке бледно-красного мармеладного цвета.

– Да что же, черт возьми, такое?! – шипит женщина раненым зверем.