Галина Липатова - Отдых на свежем воздухе [СИ]

Нинья, стрельнув глазками в обоих паладинов и завлекательно пожав плечиком, ушла. А дон, спустившись во двор, протянул руку сеньору Мануэло:

– Рад видеть, сеньор Дельгадо. Как здоровье? Как Сезар, внуки?

Сеньор Мануэло ответил на рукопожатие:

– Хвала богам, Жозе, скриплю помаленьку. Сезар ничего, держится. Джорхе недавно вторую королевскую награду получил, Жоан в Корпусе учится, Микаэло, хм… путешествует. Аньес выросла, красавицей не хуже твоей Ниньи сделалась, Сезар уж не успевает от нее ухажеров отгонять.

– Пусть кнут подлиннее заведет да при себе держит, – проворчал дон Мендоса. – А то потом забот полон рот будет. Хорошо если просто дитенка заимеет, это куда ни шло, а то ведь еще выскочит замуж за кого попало, тогда уж позора не оберешься! И амулет от зачатия пусть не забудет ей купить. Моя-то… эх, моей-то бесполезно амулеты надевать, – махнул он рукой. – Ладно, чего стоять. Как раз обед поспел. Идемте. А вы, надо думать, сеньор Карлес Туриби. Слыхал, слыхал. Что ж вы в прошлый раз ко мне не заехали?

– М-м… Дон Жозе, я тогда первым делом на кладбища подался, осмотреть и вампира выловить, – сказал Карлес. – Спешил, опасался, чтоб кто еще не пострадал.

– Оно понятно, служба есть служба, но вы уж будьте любезны, впредь не проходите мимо, – строго упрекнул его дон, толкнул дверь из яблоневых брусьев и жестом предложил войти.

Насколько успел заметить Карлес, дон Мендоса по сальмийским меркам был очень богат: мебель в доме вся резная с инкрустациями, на полу лежат большие кестальские ковры, по стенам висят хорошие картины в золоченых рамах, в столовой стол покрывает вышитая серебром ингарийская скатерть, все столовые приборы серебряные с ручками из агата, а посуда – аллеманский фарфор, расписанный пастушками, розами да овечками. Впрочем, вряд ли семейство Мендоса пользовалось такой роскошью каждый день, скорее всего посуду, скатерть и приборы быстренько заменили по случаю гостей. Хотя супница и кастрюльки с подносами, в которых вносили блюда, тоже были вполне изящными и красивыми, с чеканкой и серебрением. Да и еда была поизысканнее, чем обычно на столах сальмийских донов в будний день: сырный суп, фрикасе из кролика, тушеные овощи с форелью, сочные свиные отбивные с гарниром из мелких деликатесных помидоров и базилика, рыбный пирог и картофельные клецки с грибами. И отличная местная сангрия.

Сам Карлес был по происхождению из потомственных кабальерос и в его родном доме серебряный прибор имелся лишь один – ложка, вилка и нож, подавали его только важным гостям. Как и расписные анконские тарелки. Остальные даже в праздник довольствовались оловянными приборами и посудой местного производства. А тут дорогой красивой утвари явно хватило бы и на целый пир сервировать, вон шкафы со стеклянными дверцами ломятся. Вероятно, и приданое у Ниньи очень и очень богатое, неудивительно, что от ухажеров отбоя нет, не только ведь из-за ее красоты.

Девушка сидела напротив Карлеса и разглядывала его так, что паладину кусок в горло не лез, а штаны чем дальше, тем всё теснее становились. Впрочем, довольно быстро Карлес спохватился и сообразил, что этакая его реакция вызвана не только красотой Ниньи, но и ее альвскими чарами, которые она, вполне возможно, даже не может контролировать. Потому он уставился в тарелку, прочитал про себя вдумчиво пару молитв, достал из кармана четки и намотал их на запястье. Нинья это увидела, покраснела, ойкнула тихонько. А тут еще сеньор Мануэло строго на нее посмотрел, и она, совсем смутившись, взяла тарелку и пересела так, чтобы Карлес ее не видел. От дона Мендосы всё это, конечно, не ускользнуло, он погрозил дочери пальцем и пожаловался:

– И вот так всегда. Прямо уж не знаю, что делать. Месяц назад шалопай Диего Жауме ее на сеновал свел… Ну, я Диего кнутом хорошенько попотчевал, штраф пришлось потом в триста реалов в его пользу заплатить за побои, и еще пятьдесят – в казну… Теперь думаю – это не он ее туда свел, а она ему голову закрутила. Свербит у нее и кровь ее альвская покоя не дает. А сегодня утром с конюхом ее застукал, вломил парню сходу. Прощения потом просил и полста реалов дал. Вот скажите, сеньор Мануэло, вот что мне с ней такой делать? В монастырь – так жалко же, зачахнет она там. А замуж – тоже за кого попало не хочу. Может, ваш Джорхе на ней женится, а?

Сеньор Мануэло от такой откровенности аж икнул и чуть не поперхнулся. Отдышавшись, он глотнул сангрии и сказал:

– Жозе, ты б прежде чем такое говорить, думал бы, а. Джорхе же маг, куда ему жена-полуальва из Клаэх. Ты что, парня раньше времени в могилу свести хочешь? Ей надо обычного найти, с, м-м, корешком покрепче, и без всяких магических талантов. И чтоб тебя слушался. Ты бы об этом прежде всего бы подумал, а не о том, чтоб ей выгодную партию устроить. Диего Жауме, между прочим, не самый плохой вариант. Особенно если он ей понравился. Парень он крепкий, раз после твоих побоев на своих двоих убегал и еще первым делом к судье побежал, а не отлеживаться. К тому же твой кабальеро, не со стороны человек. Чем не кандидат?

Нинья украдкой вздохнула, ее младший братец ухмыльнулся, но отец на него сурово глянул, и мальчишка тут же сделал вид, будто занят рыбным пирогом. А дон Жозе ответил:

– Вот мудрый вы человек, сеньор Мануэло. Всё по местам расставили… Правы вы, пожалуй. А что. И выдам за Жауме, назло всем соседям, особенно Азуриасам. Точно. Пусть дон Камильо побесится! Он, сволочь, еще за моих черных свиней должен, которых его сыновья-идиоты на прошлой охоте постреляли! Уж я тогда им за свинок люлей навешал знатных… Камильо потом жаловался судье, да судья мою сторону взял. Нет, ну вы только подумайте, сеньор Мануэло! Эти засранцы зверинец себе завели, а корм для своих зверей норовят у соседей добывать! И, сдается мне, что этим они заниматься не перестали, потому как буквально вчера свинопасы двух не досчитались, и всё в том же, черти его побери, персиковом саду проклятом, что к владениям Азуриасов примыкает! Гадят, сволочи, исподтишка…

­– А скажите, дон Жозе, означенный дон на вас, хм, за побои сильно обиделся? – подал голос Карлес. В конце концов, надо же и самому что-то делать, не всё ж на дона Мануэло полагаться.

– Да уж неслабо, – ухмыльнулся дон, сжав и разжав кулак. – Джордано, сынку его старшему, я два зуба выбил, да так, что даже зубная фея не справилась, пришлось вставные делать. А сам Камильо меня вообще пристрелить хотел, да я самопал у него отобрал и прикладом ему ребра пересчитал. Две недели Камильо потом отлеживался… Ничего, за моих свинок это еще малая плата.

Карлес тут же припомнил, что во владениях дона Камильо Азуриаса имеется старое кладбище с пятью склепами, причем склепами древними, один даже дофартальский еще. Но Карлес там тоже побывал в прошлый раз и наложил очищающие знаки.