Аня Сокол - На неведомых тропинках. Сквозь чащу

Но одного не было. Там не было Веника, спасибо ушедшим за маленькие радости, значит он переселился на стежку позднее.

- Я допросил всех, - сказал Ленник, заглядывая через плечо, - И ни один не смог бы мне соврать.

- Зато ты только что сделал это, - я выключила экран.

Баюн рассмеялся и пробормотал:

- Умная красотка, - он отвернулся и пошел вдоль соседнего с красной многоэтажкой панельного дома. Меня кольнуло враз ощетинившимися иглами тревоги. В ней было недвусмысленное предупреждение.

Да, видимо умная или наоборот глупая.

- Предлагаю сделку, - баюн снова остановился и снова оглянулся на лавочку со старой женщиной, - Ты даешь мне доработать с ней до конца, а я назову тебе имена тех, кто, так или иначе, избежал моего допроса.

- На самом деле это просто. Ты не допрашивал себя, - мы вместе стояли и смотрели, как старая женщина пытается неловко подняться. - Она же для тебя, как надкусанный кусок пирога, который дали попробовать, но не дали съесть, в последний момент вытащив изо рта.

- Не выносимое ощущение, словно бросил дело на полдороге, - сказочник встряхнулся, с трудом оторвал взгляд от ковыляющей к подъезду бабки, - Тебе это неприятно? - тон мужчины стал издевательским, - Тогда почему же ты стоишь здесь, а не трогательно ведешь ее за ручку домой, чтобы накапать корвалола?

Я отвернулась и пошла дальше, он нагнал меня спустя несколько секунд, снова такой же несерьезный и такой же опасный.

- Тогда другое предложение: с участковым говорю я, сколько захочу и как захочу. Взамен, я назову тебе еще одно имя. По рукам?

- Я не ослышалась? Ты спрашиваешь разрешения? У меня? Торгуешься? - Я поняла голову и посмотрела на баюна

Он не ответил, но этого и не требовалось. Опасения, которые он испытывал, глядя на меня, снова коснулись кожи. Не колючий провоцирующий страх, а именно настороженность. Нечисть никогда не нападает на более сильного хищника, у них слишком развито самосохранение.

- Так как?

- Можешь сказать, кто я? - спросила я, готовая в любой момент увидеть, как лопается голова баюна.

- Не уверен, что хочу этого.

- Даже так? И ты жив?

Он хохотнул и с каким-то надрывом добавил:

- Боюсь это ненадолго, скоро все мы станем мертвецами.

- Все мы?

- Все жители Юково.

- Хватит говорить загадками!

- Как прикажете, хозяйка, - последнее слово он выговорил с издевкой, - Приказ Седого: молчать о твоей новой сущности, пришел за пару часов до того как вы заявились на стежку, и старик довел его до каждого, но... - не договорив баюн тряхнул головой и пошел дальше.

- Но?

- Еще рано.

- Как же вы достали меня своими секретами и недомолвками! Хочется взять за горло и... - я сжала руки в кулаки.

- Давно пора - он обернулся, и на лицо вернулась улыбка, которая только усилила въевшуюся тревогу, - Так как насчет сделки?

- Нет.

- Не хочешь узнать еще одно имя?

- Я и так его знаю. - я оглянулась в третий и последний раз, лавка была пуста, ни старушки ни беспокойной собаки.

Пункт охраны порядка мы нашли быстро, как и кабинет участкового, он там был собственно один. За массивным столом из темного дерева сидел высокий худой мужчина с залысинами, внимательными карими глазами и скошенным, каким-то вялым подбородком.

- Чем могу помочь? - мужчина привстал, и стало ясно, что он не только худ, но еще и высок.

- Привет Васек, - расплылся в улыбке сказочник и сгреб руку участкового и с энтузиазмом тряхнул. На лице участкового отразилась интенсивная работа мысли, лоб собрался неаккуратными складками, - Это же я, Ленька Рогозин, мы вместе в учебке были, старшина еще у нас такой козел был...

- Скорее баран, а козлом мы звали политрука, за вечное блеяние, - мужчина прищурился, все еще пытаясь вспомнить кого-то неведомого мужика, который тряс ему руку.

Но баюн не оставил ему времени для раздумий.

- Точно, я как узнал, что ты тут в участковых, сразу сказал сестре, что Васек поможет, - продолжая говорить, он пристально смотрел в глаза мужчине и тот с готовностью кивнул, - Он друзей не забывает, несмотря на то, что больше мы после той учебки не виделись, меня распределили в Софрино, а тебя...

- В Космодемьянск, - с облегчением добавил мужчина, вот и нашлось объяснение собственной забывчивости, этот парень стоящий напротив был всего лишь эпизодом его запоминающейся армейской службы. Баюн уловил его вибрирующие сомнения и помог ему найти им логичное объяснения.

- Что у вас случилось? - спросил он, садясь обратно за стол.

- Да вот сестренка единственная замуж собралась, - кивнул на меня Ленник присаживаясь напротив, - Оно бы и на здоровье, но что мне в парне не понравилось, бывает так вроде и все при нем, а смотришь внутри одна гнильца.

- Не фантазируй, - оборвала его я, и сказочник тут же развел руки, словно предлагая участковому полюбоваться, с кем он вынужден иметь дело.

- Давай так, - предложил Ленник, - Если Васек сейчас скажет, что Валька Шереметьев безвинный страдалец людских наветов, я лично вручу тебя ему и первым скажу тост за здравие молодых.

- Давай, - согласилась я и, повернувшись к участковому, добавила, - Я знаю, что он сидел.

Василий Петрович посмотрел в окно, побарабанил пальцами по столу, снова посмотрел на сказочника и больше уже не смог отвести взгляда.

- В первый раз он сел за подделку лекарств. Сел без конфискации, потому и квартира сохранилась. Основная вина легла на его друга Алексея Смирнова, судья рассудил, что раз дача, где они клепали контрафакт, принадлежит тому, значит и большая часть вины тоже.

- Он вернулся к матери, - кивнула я.

- Вернулся, - передразнил участковый, - Вот странный вы народ, бабы, что должен совершить мужик, чтобы вы перестали видеть в нем свет в окошке? Бьет, значит любит. Пьет, значит устает. Идиотизм какой-то. Вернулся Шереметьев, сказал, что к жене на север уезжает, квартиру продал, мать в психушку сдал, обмыл сделку, местную девчонку изнасиловал и наутро сел снова, уже надолго.

- Изнасилование? - Лённик произнес слово с видимым удовольствием.

- Да, - ответил Василий, но и я и баюн уловили в кратком ответе сомнение.

- Ты уверен?

- Главное, что суд в этом уверен, - нехотя ответил мужчина.

- А ты, Васек?

От этого панибратского обращения участковый вздрогнул и повел головой, словно пытаясь сбросить что-то.

- А я знаю одно, Янка, жертва, служила утешением каждому, кто мог себе позволить лишнюю сотню рублей.

- Ее доступность не означает вседозволенность. Женщин насиловать нельзя, ни доступных, ни скромных, никаких. - перебила я.

- Это ваш любимый не мой. Я хочу сказать, что ему проще было заплатить, тем более, Шереметьев был при деньгах, да и ... - участковый нахмурился.

- Что? - сразу спросил сказочник.

- Янка Тихонова потом сразу в Москву уехала, карьеру строить, - мужчина скривился, - И говорят, у нее были с собой неплохие подъемные, дядя дал.