Аня Сокол - На неведомых тропинках. Сквозь чащу

- Поняла, наконец, - оно притянул меня к себе, с интересом вглядываясь в лицо, - Со мной они могли делать все, что угодно, - он провел пальцем от запястья до плеча, коснулся ключицы, - Я предполагал, что об меня вытрут ноги. И вытрут не раз. Мой сын поправился, но стал падальщиком. Не заложником. А урожденным, так что это даже повышение. Вестник не сказал об этом ни слова. Ни звука! Ни намека! Марк должен был остаться человеком.

- Мне жаль, - снова повторила я.

- Я же сказал, не стоит, - он дернул головой, - Будь это иначе, я бы нашел способ вернуться, взять хотя бы песок Простого, стал бы человеком, но - он склонился к моему лицу, - Я не могу решать за него ... Ольга, - позвал гробокопатель.

- Что? - выдохнула я, его губы были в миллиметре от моих.

- Хочешь еще раз изваляться в грязи?

Вместо ответа, я подалась вперед, прижимаясь к Венику всем телом. Нечисти не нужны слова.

Я проснулась на закате, резко дернулась, ударяясь коленями о руль, села и потерла глаза.

Снилась какая-то чушь - Дивный, чаши фонтанов и их круги с крестами, маховики и Киу, стоящая посреди улицы. Из всего сна она запомнилась ярче всего, особенно ее расстроенный взгляд, там смотрит мать на ребенка, уронившего чашку, мать, у которой уже нет сил его ругать, так как весь сервиз давно разбит неугомонным чадом. Без упрека, лишь огорчение.

Я потянулась и огляделась. Спать в машине оказалось не особо удобно, и совсем неромантично. Но чувствовала я себя на удивление хорошо. Соседнее сиденье пустовало. Когда и куда ушел Веник после того, как мы закончили свои интенсивные упражнения, я не знала, да и не особо переживала по этому поводу, немаленький.

Солнце почти село, раскрашивая высохшую траву холмов алыми закатными красками. Я вылезла из автомобиля, на миг ощутив спиной взгляд, обернулась, но там никого не было, лишь трава. Ни дыхания, ни биения сердца. Я закрыла дверцу машины и снова вздрогнула, теперь кто-то смотрел на меня совсем с другой стороны и кажется... я знала этого "кого-то".

Взгляд исчез, сменившись ветром, заставляющим шуршать траву. Я снова осталась одна.

- Чего ты хочешь от меня? - тихо спросила я, - Устала я от ваших загадок.

Чужой взгляд на миг ожег яростью и снова исчез.

- Киу, - позвала я, и мне ответил ветер, щедро приправленный обидой.

Неужели невыполненное обещание заставило ее вернуться? В книгах постоянно об этом пишут, хотя откуда им знать?

Я вытащила рюкзак, и обида тут же сменилась нетерпением.

- Я не знаю, где ты прикопала своего ошера, - в пустоту проговорила я, снова ощутив чужой взгляд, чужие чувства, чужое присутствие и подняла голову.

Она стояла посреди заросшего травой поля и смотрела на меня. Трава колыхалась, проходя сквозь силуэт, тонкий, неровный, почти незаметный, словно рисунок, обозначенный несколькими штрихами на хрупкой кальке. Не человек, не душа, не призрак, а что-то другое. Воспоминание, скорей всего порожденное моим сознанием, моим невыполненным обещанием. В нашей ти-мили-тряндии либо ты держишь слово, либо огребаешь последствия.

- Не знаю, - со вздохом повторила я, - Что теперь? Я скорее разобью себе голову камнем, чем позволю тебе тронуть Алису.

Она не шелохнулась. Не человек, а его очертание. Если не приглядываться можно и не заметить. Если не чувствовать чужое внимание, не знать, что оно есть. Она смотрела, точно так же, как в моем сне, точно так же, как Дивном, точно так же...

Точно так же. Точно так же!!! Великие, какая же я глупая! Все было тут прямо у меня перед глазами. Все точно так же!

Я схватила рюкзак и бросилась к склону, в спину летел неслышный, щекочущий кожу смех Киу. До тропы перехода я даже не добежала, подчиняясь вспыхнувшему, как факел во тьме, желанию стежка легла под ноги, и смех мертвой девушки сменился сотней других голосов, ее веселье смешалось с эйфорией перехода. Миг восхитительной невесомости, и я снова стояла на твердой земле Заячьего холма. Снова смотрела на деревья великаны Парка-на-костях, на срезанную верхушку Источника, на прямые как стрела улицы поселка. Глупо было не замечать очевидного. Эх, Киу, как жаль, что мы говорили на разных языках! И до сих пор продолжаем говорить!

Я бежала, прекрасно понимая, что несколько минут погоды не сделают, что ничего не изменится, если я перейду на шаг. Великие, этот ошер столько ждал, вряд ли, несколько мгновений способны что-то изменить. Но все равно бежала, не могла заставить себя остановиться. Воспоминания оживали, подтверждая догадку и снова заставляя сетовать на слепоту. Дивный, его старые фонтаны, горящие улицы Заячьего холма... И еще один штрих - Шорох Бесцветный в моей спальне, больше всего желающий никогда не видеть артефакт, что сейчас лежит в рюкзаке. Шорох Бесцветный говоривший, о том, что слышит его.

Я остановилась, выдохнула и посмотрела на чашу источника. Ту, что я когда-то назвала природной. Природно-круглой. Великие, весь Дивный был застроен такими источниками и их круглыми чашами. Я не помню, что на дне у этого. Наверное, потому, мне и потребовалось, столько времени, чтобы разгадать загадку, но это и неважно. Значение имело то, что любая вещь, побывавшая в чистой воде источника, любое заклинание, проклятие, яд, да что угодно, исчезали, растворяясь в его чистоте.

Киу... Киу... Какими извилистыми путями идут наши мысли? Ты знала об источниках, знала, что будет, если омыть в его водах это старое железо? Знала, я уверена. Больше не будет "последнего в роду артефакта", не будет "последнего в роду ошера", кость станет костью, а железо - железом. Твой ошер обретет покой. Надеюсь... потому что червячок сомнения еще оставался.

Я подошла к краю чаши. Здесь в глубине мира, день еще даже не перевалил за середину. Время замедлилось, замерло, звеня в вышине. Я достала из рюкзака целлофановый сверток с костью и несколько скрепленных колец доспеха, сжала в руках, готовясь сделать шаг. Шаг, который погрузит меня в источник. Святые, я помню, насколько холодна проточная вода в этой чаще.

Выдох. Момент истины. Я едва не рассмеялась, я почти шагнула сама, подняла ногу, когда удар по голове опрокинул меня вперед.

Вас били по голове так, что пред глазами темнеет, светлеет, а потом цветные пятна мельтешением, словно в калейдоскопе, доводят то тошноты? Тогда вам повезло, пусть везет и дальше.

Я кувырнулась вперед, тепло сменилось холодом, отепляющая боль в затылке, пронзила насквозь, отдаваясь пульсацией где-то за ухом. Мир расцвел и потемнел. Воздух вышел из легких в жалкой пародии на крик.

Кто? Почему? Вопросы были подобны молниям. Но я знала ответ на один из них. Еще одна очевидность в мире полном загадок. Кто мог подойти ко мне незамеченным? Кого я не чувствовала, пока не понимала, что он рядом? Кто так легко пропадал с внутреннего радара?