Николай Слимпер - Тени города. Часть первая

Джон ненавидел уходить от нее с этим осознанием неизбежного, и именно поэтому он виделся с ней реже, чем хотел. Видя ее в первый раз после долгого расставания, Джон ощущал радость и вдохновение, даже счастье, но уходя и бросая последний взгляд, его чувства менялись на противоположные, заставляющие сердце сжиматься.

Он бы что угодно отдал, чтобы узнать ее истинные чувства, если они у нее есть по отношению к нему, что маловероятно.

Когда дверь захлопнулась, она была рада, ведь теперь никто не увидит ее слез.

До самого вечера она надеялась, что он услышал ее предостережение и действительно не станет лезть на рожон, а иначе вновь она увидит его нескоро.

Ночь казалась невероятно темной, словно кто-то пролил на город чернильницу, полную ненаписанных слов. В баре «Лету» случился очередной нонсенс: с момента открытия в него так никто и не зашел. Бобби расставил отодвинутые утром к стенам столы и стулья, протер еще раз все бокалы и стойку, подмел пол, проверил запасы алкоголя и закуски в подвале. Теперь он сидел за одним из столов и почитывал газету. Он не был расстроен отсутствием посетителей, он понимал, что так и должно быть, ведь сегодняшняя ночь должна пылать праведной местью, очищая улицы от скверны.

Как же он хотел подкинуть в костер головешек, но не осмеливался, ибо монстр в нем мог выйти из-под контроля, и тогда мести будет заслуживать он.

Джон снова бежал по узким улочкам, на этот раз он заприметил Тень в первородном ее виде. Ее нужно убить в первую очередь, пока она не нашла себе носителя. Он бежал, то и дело теряя врага из вида, но глаза, способные видеть в темноте, были не хуже, чем у любой из Теней, — одно из немногих преимуществ Охотника.

Завернув за очередной крутой угол, он вновь потерял ее из виду. Все мышцы Джона напряглись, готовые в любой момент обрушить только что заточенный меч, хотя для убийства пустой Тени особых усилий, кроме скорости реакции, не требуется.

Пройдя чуть вперед, Джон уловил боковым зрением легкое движение в груде мусора, словно тьма сгустилась и ожила. Он сделал вид, что не заметил, продолжая идти вперед и держа меч перед собой. Легкий шорох за спиной и вот он уже разворачивается, чтобы нанести скользящий удар и превратить противника в ничто. Обернувшись, он увидел ее, стоящую — парящую — в двух метрах от него.

Тень представляет собой бесформенный комок колыхающейся тьмы, но приглядевшись, можно разглядеть конечности, словно приземистое нечто, помесь когтистой обезьяны и лягушки, напялило на себя черный изодранный мусорный пакет, шевелящийся от каждого дуновения ветра. Вот только ветра не было.

Джон взял меч наизготовку, готовясь к атаке. Он уже подался вперед, перемещая вес на переднюю ногу, как вдруг его сзади что-то ударило, а затем пришла острая боль, словно со спины начали сдирать кожу. Забыв об осторожности, он развернулся, пытаясь достать мечом до противника, но ничего не увидел, кроме такого же темного проулка, однако боль не прошла, а наоборот, стала сильнее. И тут до него дошло, что противник не просто сзади, а вцепился в него своими когтями.

Резким движением меча Джон ударил себе за спину и почувствовал, как меч проникает в нечто, напоминающее желе, а затем до него донесся мерзкий писк, словно скрипят ржавые петли. В следующую секунду он почувствовал небольшое ослабление, но не успел повернуться, как очередной удар сбил его с ног. Неловко взмахнув мечом вокруг себя, он встал, готовый отразить очередное нападение, прислонился спиной к кирпичной стене, но тут же осознал, что это плохая идея: спину саднило невыносимо.

Их оказалось не меньше десятка, и это только те, что не слились с тьмой. Они стояли с двух сторон, прижавшись к земле, как хищники перед нападением, перекрывая пути отхода своими колыхающимися без ветра телами, и даже сверху, передвигаясь по отвесной стене, наплевав на гравитацию. С таким количеством один на один Джон никогда не сталкивался. У него был с собой пистолет, но даже если каждая пуля достигнет цели, маловероятно, что Теней не станет еще больше.

— У тебя нет выхода, — сказал Мефисто.

— Заткнись.

— А я что? Я правду говорю, даже Богу смерти не справиться со всеми.

— Мне не нужны твои советы.

— Пока жив ты, жив и я , — развел призрачными руками Мефисто, — поэтому мы оба рискуем существованием.

— Здесь существую только я, — рявкнул Джон.

— Это уже вопрос философии. Хелин тебя предупреждала, а ты не послушал, поэтому и попал в эту ситуацию. Благо, из нее есть выход, лишь один, а начинается он с проглатывания собственной гордости.

Джон ненавидел, когда Мефисто оказывался прав, а это бывало слишком часто.

Тени, словно дождавшись окончания диалога (для стороннего наблюдателя — монолога), начали движение. Они ползли медленно, ожидая ошибки жертвы, неминуемо приближаясь и подтверждая слова Мефисто — есть только один выход.

Джон сунул руку за пазуху и достал продолговатый предмет — светошумовая граната. Охотники редко берут с собой подобное оружие, потому что оно намного громче даже пистолета и привлекает к себе очень много ненужного внимания.

— Ох, и достанется мне потом от Бобби, — сказал сам себе Джон, вздохнув, и, вырвав чеку, бросил гранату к дальней стене, так, чтобы взрыв произошел прямо между двумя группами Теней.

Несмотря на сильно зажмуренные глаза и заткнутые пальцами уши, Джона оглушило и ослепило. Он тут же вскочил и на ощупь побежал влево, туда, где секунду назад находились Тени, и где, как он помнил, должен находиться поворот за дом и выход на хорошо освещенную улицу. Но едва он успел забежать за угол, как его снова сбили с ног ударом в голову. Мир завертелся и ударился об мокрый асфальт. Если бы Джон мог, он бы вырубился, но вместо этого ему приходилось ощущать всю боль до самой капли. Его вырвало.

Было темно и воняло чем-то неприятным вперемешку с терпким запахом алкоголя, впитавшимся в стены. Теперь Джон лежал не на асфальте или смертном одре, а на самой обычной скрипучей кровати, причем на животе.

— Как самочувствие? — послышался знакомый голос справа.

Джону пришлось повернуть голову в другую сторону, чтобы встретиться с собеседником глазами, и сделал он это не без труда: несмотря на тонну обезболивающих, голова раскалывалась и гудела, как чугунная бочка, выпитая днем ранее, хотя Джон отчетливо помнил, что ничего такого не делал, однако память легко могла его подводить. Спина также болела жгучим жаром и пульсировала в такт биения сердца, а уши заполнял далекий свист, который, наряду с головокружением, создавал эффект падения в бесконечную бездну.

— Живой, — ответил он хрипло.

— Знаменитого Синигами, Бога смерти, убившего известного Бостонского рубаку, вырубил какой-то доходяга с битой. Я даже не могу сказать, что в мое время Охотники были другими, потому что это и есть мое время. Наше время.