Магнус Флайт - Город темной магии

На глазах Макса выступили слезы. А кем бы он ни был в прошлом, плакал он как аристократ: тихо, без всхлипываний и шмыганий носом. Сара не знала, то ли положить руку ему на плечо, то ли крепко обнять, но понимала – ничто в мире не поможет Максу унять боль и тоскливое одиночество.

Поэтому она подняла к плечу скрипку и принялась играть.

Звук, раздавшийся при первом осторожном касании смычка, потряс Сару. Это была не простенькая деревенская пиликалка, а настоящий инструмент!

Спустя некоторое время ее мысли успокоились, и она целиком ушла в прелюдию к «Фантастической симфонии» Берлиоза. Вступление было лирическим, почти печальным и повествовало о молодом музыканте, который в опиумном видении влюбляется в женщину, недостижимую для него. Незнакомка преследует его в прекрасной мелодии, которая превращается в наваждение, в манию. Затем начинается мистическая тема предчувствия грядущей опасности. Сара всегда считала «Фантастическую симфонию» чересчур экспрессивной, но после сегодняшних событий у нее появилось ощущение, что Берлиоз – это как раз то, что нужно. Она продолжала играть, находя утешение, ободрение, силу и родственный дух в произведении, сочиненном композитором в тысяча восемьсот тридцатом году. Это были всего лишь ноты, значки, нацарапанные на бумаге… мелодии, возникшие в воображения Берлиоза – и вот он протягивает к ней руку, через время, через скрипку… Он словно бы говорил ей – ему-то хорошо известно, что она сейчас чувствует: насколько же странная, пугающая и пьянящая штука – жизнь.

Смежив веки, Сара приближалась к завершению первой части. Страх и возбуждение покинули ее, но внезапно она ощутила, что Макс мягко отбирает у нее скрипку и смычок. Открыв глаза, она поняла, что он пристально смотрит на нее. Он осторожно положил ладонь ей на горло: она услышала биение своего пульса под его большим пальцем. Когда они поцеловались, музыка Берлиоза продолжала играть в ее голове, вплоть до четвертой части – «Шествия на казнь» – и заключительного «Сна в ночь шабаша».

Макс, предположила Сара, мог быть разным, но наверняка в нем таилось что-то криминальное.

Кроме того, он целовался лучше, чем кто-либо другой из тех, чьи губы ей доводилось чувствовать на своих губах.

Обратная поездка в Прагу – ранним утром, на полной скорости, в красном двухместном родстере «Альфа-Ромео» с откидным верхом – доставила Саре гораздо больше удовольствия, чем путешествие в Нела на «Шкоде» в компании Элеоноры. Автомобиль был потрясающий. Макс сказал, что это модель 6C Gran Sport тридцатого года выпуска, на которой его дед в молодости участвовал в гонках. Машина выглядела как новенькая, из-за чего при езде возникало странное ощущение путешествия во времени. Удовольствие могло достичь максимума, если бы на коленях Сары не лежала бесценная скрипка, завернутая в покрывало. В первых лучах солнца Сара смогла как следует рассмотреть инструмент и обнаружила на нем клеймо: «Grancino, anno 1699» [39] «Гранчино, 1699 год» (лат.) . Джованни Гранчино (Giovanni Grancino, 1637–1709) – знаменитый итальянский скрипичный мастер. . Скрипка стоила целое состояние. И она тоже принадлежала мужчине, сидевшему на водительском сиденье.

Прошлой ночью, невзирая на электричество, сгенерированное во время их поцелуя, Макс показал ей кушетку в комнате, которую назвал «Голубой гостиной», а сам тактично скрылся в недрах замка. Утром, в машине, он был сама деловитость, равно как и она. Макс сказал, что собирается проявить пленку фотоаппарата, а Сара вызвалась нанести визит в Штернбергский дворец, где работал Энди. Она решила проверить, не сможет ли она выяснить что-нибудь полезное. Бесконечную пробку, которой являлся центр Праги, Макс преодолел в своем обычном бесшабашном стиле – Сара лишь крепче прижимала «Гранчино» к груди.

Когда гоночный автомобиль пронесся через ворота Пражского Града, было еще рановато для орды туристов, готовой ринуться на приступ. Внушительная золоченая глыба собора святого Вита казалась брошенной и одинокой.

– Я вынужден вас оставить, – заявил Макс. – У вас есть мой номер?

Он вытащил мобильник, посмотрел на экран и нахмурился.

– Я знаю, это звучит как паранойя, – пробормотал он. – однако мне кажется, что мой телефон прослушивают.

– Кто? Правительство? Или еще кто-то? – Сара выгнула бровь.

– У меня есть враги, – загадочно ответил Макс. – Нам придется делать это по старинке.

– Семафорить флажками?

– Давайте встретимся перед Пороховой башней в четыре часа, – произнес Макс, не принимая Сариного сарказма. – Постарайтесь сделать так, чтобы за вами не следили.

Не успела она придумать достаточно едкий ответ, как Макс уже укатил. Сара не спеша добралась до дворца, где вручила скрипку трепещущему Майлзу – тот приветствовал инструмент, как вновь найденного ребенка.

Сара переоделась и заглянула на кухню, чтобы перехватить круассан и чашечку кофе. Можно позвонить в Штернбергский дворец и спросить Энди, но в таком случае ей пришлось бы довериться невидимому сотруднику. А с ее чешским она может разве что заказать себе картошку в ресторане, какое уж тут красноречие! Значит, ей придется посетить Штернбергский дворец в качестве обычной туристки, сделать пару рисунков и постараться незаметно что-либо вынюхать. Пожалуй, ее вылазка будет выглядеть не так подозрительно, если она возьмет с собой кого-то еще.

Сюзи! Сара не сомневалась в своих силах, но в критический момент присутствие лесбиянки, умеющей управляться с огнестрельным оружием, ей бы не помешало. Она поднялась к оружейной комнате и постучала в дверь.

– Глянь-ка сюда! Ты хоть раз в жизни видела такое? Правда, прелесть? – завопила Сюзи, впустив ее внутрь.

Сперва Сара решила, что Сюдзико имеет в виду Николаса Пертузато, который чинно сидел на подушечке на полу, скрестив ноги, но затем увидела, что та показывает на стол. Там-то и был выложен на всеобщее обозрение невероятно длинный ствол.

– Испанское длинноствольное крепостное ружье семнадцатого века, – проворковала Сюзи. – Это ж обмочиться можно от восторга, да? Я возбуждаюсь, только глядя на малыша!

– Будьте осторожны, оно заряжено, – предупредил Николас.

– Он шутит! – захихикала Сюзи. – Помоги мне его перенести, ладно? Мне надо освободить помещение для маляров. Я нашла совершенно роскошный красный колер. Красота требует жертв! Думаю, мне стоит малость напрячься и перетащить стволы! Короче, я переезжаю в комнату парня, занимающегося делфтским фарфором, пока они не закончат покраску.

– А здесь есть парень, занимающийся делфтским фарфором? – поинтересовалась Сара, натягивая пару хлопчатобумажных перчаток.

– Приезжает завтра, – отозвалась Сюзи.