Вадим Панов - Дикие персы

— Нет, — покачал головой детектив. — Не поменяемся.

— Почему?

— Я не езжу спиной к движению.

— Какая разница? — удивился обладатель узенького пиджака. Его резоны были видны как на ладони: хотелось играться в гонки, а для этого необходимо завладеть креслом Федры. — Я, например, не вижу разницы в том, как ехать: лицом к движению или спиной. Мне кажется, что подобные предрассудки…

— Если вы устроили свой планшет, то можете выходить, — с улыбкой перебил брюки-дудочки детектив. — Или мне придется выкинуть вас обоих.

— Но почему? — Узенький пиджачок решительно не понимал проявленного плотным москвичом бескультурья. — Я хочу…

— Меня не волнует ничего из того, что вам кажется и уж тем более чего вам хочется, — обрисовал свою позицию Федра. — И давайте на этом заканчивать.

Тон, в котором явственно чувствовалась угроза, подействовал: разочарованный вихрастый выбрался в проход, детектив сделал шаг назад, позволяя неудавшемуся захватчику пройти, и столкнулся с ярко накрашенной женщиной лет сорока. Вызывающий макияж отлично гармонировал с вызывающей одеждой: алая блузка расстегнута на две пуговицы больше, чем следовало бы, и приподнятая бюстгальтером грудь едва не выпрыгивает на свободу.

— Извините.

— Всё в порядке.

Женщина отвернулась, едва скользнув по Федре взглядом, и продолжила оглядывать пассажиров.

«Кольца, которые вы только что надели, — магические артефакты. Они формируют морок, грубо говоря, заставляют окружающих видеть то, чего нет, скрывая вашу подлинную внешность. Морок динамический, то есть вымышленный образ воспроизводит ваши мимику и жесты, но по-своему, согласно заложенной программе…»

Слышать это было столь же невероятно, как смотреть в зеркало на своё новое лицо. «Морок согласно программе», колдовство вылезло из дремучего леса и спокойно существует между флешкой и розеткой.

«Петру достанется образ заурядного, ничем не примечательного мужчины, „серой мышки“. А ты, Саша, станешь яркой и крикливой дамочкой нахраписто-сексуального вида».

«Обязательно такой?»

«Других вариантов, к сожалению, нет; у меня ограниченный набор артефактов, — вздохнул Ваятель. — Но это веселее, чем блёклый мужчина».

«Пожалуй…»

— Простите, пожалуйста, это кресло занято?

Валентин Борисович потёр глаза — он не дремал, просто прикрыл их в надежде успокоиться, — оглядел ярко накрашенную женщину, по старой привычке задержав взгляд на выпирающей груди, после чего ответил:

— Кажется, нет.

— Я тогда тут поеду, — решительно произнесла дамочка, усаживаясь напротив старика. — Это просто чёрт знает что, а не соседи, вы слышите? Уселись трое в ряд вокруг столика и выпивают, не таясь. Даже мне предлагали, хотя какое им дело, что я пью и почему не хочу пить с ними? Я не обязана развлекать каждого встречного-поперечного, правда? Вижу, вы согласны, это хорошо. Ужасно, конечно, что честные пассажиры не могут заранее выбирать попутчиков. А ещё «Сапсан» называется! Электронные билеты придумали, а регистрации в Интернете нет! А надо сделать! Люди имеют право знать, кто едет рядом! И обязательно выкладывать фотографию и что-нибудь о себе, а то приличной женщине достаются в попутчики всякие черти…

— Да… понимаю…

— А проводница только руками разводит да бегает им за выпивкой! Разве это правильно? Вижу, вы согласны. Я спрашиваю: «Разве это правильно?» А она: «Так ведь они не буянят. Ведут себя прилично…» Они мне выпить предложили! А у меня, между прочим, консерватория с отличием! Разве это прилично?

Старик с удовольствием отвернулся бы, но воспитание не позволяло «обрезать» разговор.

— Но что мы всё обо мне да об этих алкоголиках? — всплеснула руками консерваторская. — Меня иногда заносит, вы уж извините, я по классу барабанов заканчивала, так что глуховата слегка, но на филологическом по губам читать выучилась, даже диссертацию писала, но завалил меня профессор Чёртишвили Шалва Григорьевич… Или Григорий Шалвович? Лысый такой, мордастенький и наглый… Сейчас уж не упомню, много их таких, на одно лицо… У того филолога минус восемь от рождения, вот и не разобрал мою артикуляцию… завалил… Я вам не помешала?

— Нет.

К безмерному удивлению Борисыча, две другие его попутчицы — женщины, ехавшие в креслах у окна, — продолжали невозмутимо читать, не обращая никакого внимания на усевшуюся за столик глуховатую филологиню с барабанным образованием.

«Второй артефакт обеспечит безразличие окружающих, — произнёс Ваятель, передавая Саше ещё одно кольцо. — В тот момент, когда вы повернёте камень по часовой стрелке, вас перестанут замечать, что бы вы ни делали и как бы себя ни вели. Заклинание будет действовать восемь минут, так что не затягивайте».

— Вы кажетесь задумчивым.

— Сегодня мне пришлось принять трудное решение, — неожиданно для себя признался Борисыч. Сказал — и вроде полегчало чуть, словно от частички груза избавился. Не зря же говорят, что слово лечит. — Возможно, это самое трудное решение в моей жизни.

— Предали друзей?

Несколько секунд старик удивлённо смотрел на «консерваторскую», а затем его брови поползли вверх:

— Саша?

Он не узнал, он догадался.

— Добрый вечер, Валентин Борисович.

— Ты…

— Найти вас и догнать помогла магия, — поспешила объяснить женщина. — Как выяснилось, Ваятель в ней большой мастак. Он, кстати, передаёт вам привет.

На этот раз его никто не толкал, никаких громких голосов поблизости, но сердце застучало перегретой паровой машиной, задёргалось, словно в конвульсиях, и дрожь передалась всему телу.

— Зачем он прислал тебя? — хрипло спросил старик, пряча руки под стол. Не хотел, чтобы Саша увидела трясущиеся пальцы. — Почему именно тебя?

«Ты ведь казалась чистой! Я не мог так ошибиться!»

— Потому что только меня вы будете слушать, Валентин Борисович, — объяснила женщина. — Ваятеля вы боитесь, Альфреда презираете, Петю считаете слишком молодым. Остаюсь я.

— Гм… Пожалуй.

Саша мягко подалась вперёд — старик вздрогнул — и проникновенно произнесла:

— Он предлагает всё исправить.

«А это возможно?»

Вернуться назад и позабыть сегодняшний день как неприятный сон? Избавиться от страха, не вздрагивать, не дрожать, не облизывать беспрестанно пересохшие губы…

И снова начать убивать.

Сначала персов, потом тех, кто ими управляет. Возможно, защищаясь, возможно — нападая. Кровь ведь только сначала оправданий требует, потом привыкаешь, входишь во вкус. И уже не можешь остановиться.

Или не хочешь останавливаться.

— Я ничего не сделал ни Ваятелю, ни вам, — тихо произнёс Борисыч.

— Нужно было уйти по-хорошему.

— Он бы не отпустил.

— А теперь вы показали, что вам нельзя доверять.