Оро Призывающий - Я убил Бессмертного. Том 4

Итог один. Я со славой доходил до финала и проигрывал. Мне были нужны победители – сильнейшие из сильнейших. И мне нужно было, чтобы их победа была такой, что… дыхание замёрзнет на лету. Красивой, стильной, практически эпохальной!..

И я по мере сил помогал им совершить такую победу.

– …Арту-у-у-у-ур! Го-о-о-отфрид!

Что?! Как он меня назвал? Куда он поставил ударение?!

Чёрт. Может, мне впредь стоит уточнять этот момент, когда представляюсь?

– Ударение на «А», – пробормотал я себе в шлем. Ненавижу, когда путают!

– …свой подвиг он посвятил не даме, но высокой цели, – продолжал орать герольд, а я напомнил себе, что скоро этот ор стихнет, и мои уши смогут отдохнуть во время схватки. – Он дерётся за освобождение родного края от гнёта жуткого тирана, чёрного колдуна и некроманта, Виссариона!

По трибунам пробежал вздох. Виссариона, в отличие от меня, знали все. Все знали, что он правит «родным краем» уже ну… очень долго – счёт лет пошёл в четырёхзначных числах. Все сочувствовали мне, и ни одна сволочь не верила в то, что у меня что-то удастся.

– Да начнётся схватка! – провозгласил герольд. Наконец-то – это стояние начало меня утомлять. Я раскрутил длинный меч – и атаковал первым.

Симпатии толпы всегда будут на стороне того, кто перешёл из защиты в наступление. Психология: рыцарь сначала был жертвой, но героически превозмог это и обратил свой гнев на противника… В общем, средневековая модель для подражания в полный рост.

А значит, нужно было вынудить сэра Мордекая защищаться. В том, что этот бугай быстро сломает мою линию атаки, я не сомневался. Ну, как не сомневался… а кто бы усомнился, при том условии, что сам подыгрывал бы чемпиону?

Трибуны ревели, не останавливаясь. Как же мало надо для счастья людям! Всю свою жизнь большинство из них живёт в бедности, голоде и холоде, копаясь на полях или горбатясь в мастерской. Социальные гарантии? Нормированный рабочий день? Итальянская сантехника? Если вы скажете им эти слова, они сочтут вас колдуном и либо в ужасе разбегутся, либо попытаются сжечь вас на костре.

Но стоит им пару часов поглядеть за тем, как закованные в металл потные мужики калечат друг друга – и вот уже радости полные брэ.

Я стоял на одном колене. Победить красиво – несложная задача; если ты победил, толпа преданных фанатов простит тебе и неверную осанку, и некрасивую позу. Проиграть красиво куда сложнее. Моя поза была выверена до сантиметра, и пока я справлялся с задачей. Гордо, но не победоносно. Трагично, но не жалостливо. Весь мой вид должен был подчеркнуть, как силён я был, какой тяжёлой задачей оказался для Мордекая – и как победный сэр Саншайн героически меня поверг.

Сэра Мордекая не нужно было просить о том, чтобы принять вид гордого победителя. Он явно прошёл не один турнир и точно знал, что нужно делать. Рёв озабоченного варвара в брачный период нёсся из-под забрала его шлема почти беспрерывно; он потрясал своей булавой (по голове я ей не схлопотал, но вот тот удар по колену заставит меня похромать недельку) и махал трибунам.

Надеюсь, где-нибудь там, в ложах для знати, прекрасная леди Мирабелла сейчас уписалась от зависти.

Трибуны. Фанаты. Восторг толпы. В такие минуты чувствуешь себя…. бессмертным, не так ли?

Есть что-то такое в этом моменте. Может, какой-то шальной бог войны помечает так своих любимцев, а может, общий восторг, как коллективный разум, обретает самосознание и идёт награждать того, кто привёл его к этому моменту.

«Технологии» процесса я не знал. Шесть лет – слишком мало, чтобы обучиться магии на таком уровне. Может, потом и выясню, пока же я просто знал об этом феномене, знал, что он делает – и успешно пользовался им.

Здесь, конечно, было много сильных воинов. По-настоящему могучих рыцарей, без страха и упрёка. Может, моральный облик у них был похуже, чем в рыцарских балладах, и запах пропотевшего поддоспешника ни один голливудский блокбастер не передаст, и манеры вовсе не те, что в романах Вальтера Скотта… но вот об их силе, храбрости и умении сражаться я ничего плохого сказать не мог. Мастера своего дела.

Но нужно был полным дураком, чтобы прожить шесть лет в одном замке с Виссарионом – и полагать, будто его могут одолеть обычные воины, сколь угодно умелые. Нет, мне нужны были лучшие из лучших – те, что становились чемпионами, проходя через этот мистический момент славы и оваций.

Те, кто обрёл Бессмертие.

Не буквально, конечно – просто красивое название. Бессмертных вполне можно было убить, и этим они выгодно отличались от единственного в этом мире по-настоящему бессмертного существа – Виссариона. Более того, их было убить довольно легко – если только тебе хватало ума не лезть к ним в открытом бою.

И тем не менее, что-то в них менялось, и вполне заметно. Они становились сильнее, ловчее, выносливее. Могли держаться в седле неделями; могли в одиночку раскидывать большие отряды. Так не ведут себя живые люди, какими бы тренированными они ни были. Так ведут себя… рыцари из легенд. Легенд, которые передаются из уст в уста, с каждым новым разом обрастая всё более неправдоподобными подробностями.

Вот именно такими легендами и становились Бессмертные. И какая бы могучая сила не стояла за этой трансформацией – я был намерен использовать это в своих интересах.

Ещё одной причиной, по которой я вербовал в свою Армию Тьмы (да, название пафосное, но почему бы и нет) только чемпионов, была конспирация. Даже в дремучем средневековье, где из всех средств связи для не-магов – голуби и конные гонцы, быстро заметят, если участники турниров начнут массово пропадать. Если речь идёт только о чемпионах – по одному участнику – то скрыть такое куда легче.

Это был мой десятый турнир. Десятый экспонат в мою коллекцию. Новая игрушка, которая, скорее всего, так и не сможет убить Виссариона, но, возможно, хотя бы попытается.

– Сэр Саншайн, – обратился к Мордекаю вновь оживший герольд, – каким девизом вы завершите эту череду славнейших их побед?

Мордекай с подозрением поглядел на большую металлическую трубу-громкоговоритель, потыкал в неё пальцем.

– Ну… – прохрипел он голосом пропитого алкоголика, подхватившего ангину. – Я сильней. Никто не сильней меня. Только я. Только, эээ, ну, леди Мирабелла. Вот.

Да уж. Те, кто хорошо машут двадцатикилограммовой булавой, обычно плохо говорят речи.

Вино лилось рекой; слышались нетрезвые песни. Градус алкоголя в средневековье был несказанно ниже, чем в благословенном двадцать первом веке, но благородным сэрам хватало и этого.

– И тогда наверняка атакуем мы врага, а герольды запиликают на скрипке…

Я тихо хмыкнул. Запомнили-таки!.. Это я научил их этой песне. Чего только не сделаешь от скуки. Готов спорить, теперь и года не пройдёт, как её будут распевать по всему этому королевству, а может, и за его пределами.