Антон Емельянов - Маска из другого мира

— Хвостовский, ну ты и отжег, — съемочная группа уже готовила площадку для следующего эпизода, и я отошел в сторонку, когда меня выцепила из волнующейся массовки Лукерья. Ее узкие глаза-щелочки и слегка массивное лицо полностью компенсировала обаятельная улыбка, которой девушка наградила меня, выдавая наличные за срочный выход. — Хотилов тебя заприметил, просил взять на карандаш. Так что жди еще приглашений, Мишка. Вот что ж ты раньше так не играл?

— Ленился, — с улыбкой отшутился я, невольно задумавшись, просто ли это моя новая уверенность в себе или мне не показалось, и маска Труффальдино словно ускорила мое обучение как актера. Десяток моих прошлых мелких ролей превратились в опыт тысячи часов перед камерой… А что же будет дальше? Даже интересно стало!

Ночью я спал плохо. Сначала лежал до часу или даже до половины второго, не мог уснуть и сверлил глазами потолок. Потом отключился, проснулся ни свет ни заря и понял, что лучше уже вставать. У меня так было раньше, когда я только начинал театральную деятельность — от волнения и предвкушения просыпался в четыре утра и не мог больше заснуть. Мозг повторял слова пьесы, рисовал мизансцены, подсказывал лучшие позы и интересные «бантики». А я зарывался во всем этом с головой и шел в театр довольным, но с чувством глубокой разбитости. Так, наверное, я и подсел в свое время на кофе, а сейчас пытался с переменным успехом от него отказаться.

Но сегодня никакого чувства усталости, невыспанности или разбитости не было и в помине. Я легко встал, приготовил завтрак из тостов с маслом, подумал и заварил вместо кофе черного чаю. Умылся, почистил зубы, собрался, подобрав максимально удобную одежду (отдельно для тренировки и для похода), кинул ее в рюкзак и вызвал такси до театра. Утро было снежным, коммунальные службы традиционно не успевали справиться с наносами, и машина временами пробуксовывала на дороге, за что водитель с улыбкой извинялся, как будто я ему из-за этого мог снизить баллы в приложении.

Непривычно хмурый Денис опять опередил всех и терпеливо поджидал у пустующего гардероба — в такой ранний час в театре находился лишь сторож, а все остальные еще только должны были подойти. Кивнув друг другу и пожав руки, мы отправились в учебку, как прозвали тренировочный центр. Бородач предлагал говорить «репбаза», но никто его инициативу не поддержал — хоть слово и театральное, но уж очень неудобопроизносимое.

Мы расстреляли несколько боекомплектов, пока не подошли остальные и не присоединились к нам — важно было использовать каждую свободную минуту, чтобы максимально отточить навыки. Учитывая, как точная стрельба помогла нам замедлить того же ходулиста и убрать его за считанные секунды, важность этой тренировки сложно было переоценить… Перед смертью не надышишься, вспомнилась вдруг не к месту грубая поговорка, и я тут же отогнал от себя связанные с ней дурные мысли. Сейчас нужно думать совсем о другом — о том, как выжить и вернуться. А потому наша небольшая труппа не стала напрасно терять время на пустые разговоры.

Разминка, стрельба, отдых, строевая подготовка, отдых, фехтование и снова отдых. Схватки с хутхэнами мы проводить не стали, так как вчерашних схваток для проверки было более чем достаточно, и сейчас нам гораздо нужнее было отработать навыки работы плечом к плечу. Так что мы прошли все этапы стандартной тренировки, после чего дружно переоблачились в сухую одежду, припасенную для похода. Оружие мы еще вчера перетащили в комнату с антисценой, поэтому тревожиться на эту тему уже было лишним. Беспокоило лишь то, что все это время с нами не было Артемия Викторовича. И только когда мы забеспокоились, он наконец-то появился с широкой улыбкой на лице.

— Все билеты распроданы! — громогласно объявил он вместо приветствия. — У нас даже будут лишние зрители в зале, которых наши тетеньки обещали провести по блату. Я тайно распорядился, чтобы поставили стулья.

Режиссер усмехнулся, глаза его блестели — он явно был доволен, и все мы прекрасно понимали, почему. Аншлаг и переполненный зрительный зал означали успешное открытие портала и его высокую стабильность. То, что нужно для уверенности на той стороне, ведь так он точно случайно не закроется, и мы всегда сможем вернуться в случае непредвиденной опасности.

— Друзья! — словно ощупав нас всех пристальным взглядом, начал Артемий Викторович. — Сегодня у нас с вами исторический день. Тверской академический театр ждал этого десятилетиями, некоторые маски даже ушли к конкурентам, кого-то же мы не досчитались после очередного общего рейда в антрепризе… И вот это вновь свершилось — в стенах нашего театра сегодня откроется портал на ту сторону, в мир, потерянный нашими предками. В мир, который мы должны вернуть если не для себя, то для будущих поколений. Сегодня мы пойдем туда вместе, и я хочу, чтобы вы не боялись и верили мне. Вы со мной?

— С вами! — дружно ответили мы все, поддавшись порыву. Во всяком случае, сам я сказал это абсолютно искренне, так как наши тренировки помогли мне не просто стать сильнее, а еще и поверить в себя. А вместе с тем я поверил и в нашего режиссера как в настоящего лидера.

— Идите в холл, — предложил Иванов, улыбнувшись. Было видно, что он очень доволен нашей решимостью. — Или в гримерку, отдохните перед рейдом. Но помните, что официально вы — второй состав «Вишневого сада». К слову, вам его тоже надо будет потом сыграть, чтобы не привлекать лишнего внимания. Обычно маски действуют именно так — чередуя игру на сцене и антисцене. Так что после возвращения не забудьте повторить слова. И всю следующую неделю мы будем репетировать спектакль вместе с обычными актерами. Тренировки при этом сократить мы не можем. Сами понимаете, это в наших же с вами интересах. Так что придется хорошенько попотеть.

Никто не стал возражать, не высказал недовольства, хотя было ясно, что репетиции после тренировок будет явно тяжело проводить. Все понимали, ради чего стараемся… А потому Артемий Викторович, еще раз улыбнувшись нам, развернулся и ушел из учебки. Мы не спеша потянулись за ним, разделившись уже в привычном формате — я и бородатый Денис, Элечка и Костик.

В холле нас встретило большое оживление. Журналисты, VIP-зрители, в том числе наш знаменитый критик Воскобойников, чье острое перо заставило плакать не одного самодеятельного поэта. Строг он был и к театральным постановкам, особенно к профессиональным вроде наших. Но Иванова и Северодвинскую он уважал, насколько я знал от Лариски. Та у него училась, сдавала зачеты по несколько раз, а потом, когда наша подруга защитила диплом, Воскобойников внезапно перестал ее третировать и при встрече всегда улыбался, интересуясь ее профессиональной карьерой. Как объяснила Лариска нам с Сашкой, строгим он был лишь к студентам, а всех выпускников считал состоявшимися профессионалами. Кстати, вот и один из них. Вернее — одна.