Варвара Еналь - Та, кто задает вопросы [litres]

Слава богу, все действительно обошлось. Сестра сидела на кровати. Одна нога, которая в гипсе, лежала на подушке, вторую она согнула и что-то рисовала в блокнотике, положив его на коленку.

– О, привет, – улыбнулась она мне.

Так весело и ласково улыбнулось, что сердце мое екнуло.

А ведь еще вчера вечером обнималась и целовалась с моим парнем! И как она может так врать? Как она может оставаться спокойной?

Хотя, надо быть справедливой, я тоже оставалась спокойной и очень даже приветливой.

– Как ты? Смотри, я привезла тебе шоколад и большущий термос с какао.

– И как ты это дотащила?

– На такси. Сама бы точно не справилась. Мать наготовила тебе еды на целую неделю. У меня тут одних судочков штук пять, а еще бананы и йогурт. Представляешь?

– Давай поедим вместе бананов. Я знаю, что бананы ты ешь.

– Не хочется сейчас. Ешь сама. Как ты вообще?

– Нормально. Только знаешь… – Снежанка вдруг глянула на меня быстро и испуганно и отвела глаза. – Я матери сказала, что меня сбила машина, – выехала из-за угла, и я ее не заметила. Но на самом деле на меня напал какой-то человек и просто ударил. Я думала, что он меня убьет. Я даже обоссалась от страха. А он только один раз ударил и ушел. И все. И я подумала, что мне сильно повезло, ведь он не украл меня и не убил…

Снежанка говорила и говорила, без остановки, а из глаз ее текли слезы. Голос оставался ровным, но я видела, как дрожат ее руки.

– Извини, извини, Снежан… – бормотала я, усаживаясь на кровать и хватая ее за пальцы.

– А матери я сказала, что просто на меня наехала машина, потому что побоялась сказать… Потому что могу сказать только тебе… Не ходи по вечерам, Мирка! Потому что он бродит где-то здесь, в нашем городе, этот странный черный человек…

– Он старый или молодой? – вдруг спросила я, поняв, что Снежанка говорит о Том, кто отвечает на мои вопросы.

– Молодой. Он молодой и симпатичный. Высокий такой и молчит. И быстрый. И страшный… Он очень страшный…

– Я тебя больше не оставлю одну. А как получилось, что ты шла домой одна?

– Я не одна, я с… Я с парнем. – Снежанка замялась, после вздохнула. – Но он не довел меня до самого дома. Мы расстались на перекрестке у нашего двора. Мне оставалось совсем немного пройти.

– Это ты больше не ходи одна по нашему городку, – проговорила я.

– А ты ходишь со своим новым парнем? – не унималась Снежанка, и слезы на ее щеках высыхали подозрительно быстро.

– Да. Я хожу со своим новым парнем. И он очень сильный и всегда доводит меня до дома, – жестко сказала я и принялась выгружать продукты на тумбочку рядом с кроватью сестры. – Мне надо идти. Сегодня же суббота, у меня смена в кафе. И уборка дома. Так что до понедельника. Завтра к тебе приедет наша мать.

Я скупо улыбнулась и вышла.

На улице меня ждал мой новый и сильный парень. Разноглазый Матвей поднялся со скамейки и вызвал такси со своего нового крутого смартфона.

Мать, видимо, считала, что дочери созданы специально для домашнего хозяйства. Почти все домашние дела, кроме готовки и покупки продуктов, должны выполнять дети, и неважно, сколько им лет.

Для того чтобы я в свои пять лет могла хорошенько вымыть посуду, подставлялась табуретка. И строго-настрого было запрещено разбивать тарелки и кружки. За разбитую посуду я получала подзатыльники и ругань. Снежанке тоже доставалось, но, по моему мнению, не так, как мне.

Слишком высокая для своего роста, слишком тощая и настырная, я всегда попадала под горячую руку. Мне влетало первой, а Снежанке перепадали остатки материнского гнева. И вообще Снежанка не походила на наглую неумеху, у которой руки растут не оттуда, откуда следует.

Может, поэтому я ревновала к сестре, поэтому меня временами раздражал кроткий Снежанкин взгляд, ее большие карие глаза и умение поджимать губы и вовремя отворачиваться, чтобы не показывать собственное огорчение.

Когда я, навестив сестру, вернулась домой, меня ждала полная раковина грязной посуды. Кастрюли, сковородки, большущий противень. Заляпанная плита и пролитое у холодильника молоко.

Закатав рукава, я взялась за работу, не дожидаясь материнской ругани. Мать смотрела телик в своей комнате и ко мне не вышла. Она уже раз десять, наверное, поговорила со Снежанкой по телефону и потому в моем докладе не нуждалась. И слава богу, потому что мне и самой вовсе не хотелось с ней разговаривать.

Тарелки отмывались под горячей водой, руки, знающие свою работу, выполняли все машинально, и я, погрузившись в невеселые мысли, работала губкой рассеянно, точно сомнамбула. Один момент – и материнская большая кружка полетела на пол. Гулкий удар о плитку и множество ярких осколков.

Я развернулась и уставилась на осколки. Красные осколки на желто-коричневой плитке.

Я уже видело это. Такое уже случилось однажды. Что тогда было? Любимая материнская вазочка с красными маками? Я помнила красные осколки, я наступила на один, и он вонзился в мой тапочек. Помнила злое лицо матери и слова, которые она мне сказала, и все, что было дальше. Мне было тогда пять лет, и мокрая посуда всегда скользила в моих маленьких пальчиках. Тогда я не могла постоять за себя, но не сейчас.

Сейчас, когда мать заглянула на кухню, увидела осколки кружки и открыла рот, чтобы назвать меня неумехой, я глянула на нее и быстро произнесла:

– Только открой свой рот, ведьма, и следующая кружка полетит прямо в него, поняла? Иди смотри телик, который купила на деньги моей бабушки. Ты ведь знаешь, кем был мой отец, да? Но ты не знаешь, кто мой новый парень. Он дальний родственник пани Святославы, и он сумеет отомстить за меня. Просто иди и смотри телевизор. Я куплю тебе новую кружку, у меня есть деньги. Поняла?

Мой голос звучал сухо и ровно, но я знала, как выгляжу. Знала, как сверкают мои черные глаза, как поблескивает камушек в ноздре и как высоко поднята непокорная голова. Страх, мелькнувший во взгляде матери, показался мне слаще меда, и, когда она ушла, покачивая бедрами и что-то бурча себе под нос, я почувствовала радость.

Странную злую радость. Меня ничего не сдерживало. Я думала, что самое страшное в моей жизни уже произошло, но, оказывается, ошибалась. Самое страшное – это когда ты желаешь своей сестре беды и твое желание сбывается.

Смены в кафе были долгими и беспокойными. Посетителей было мало, но они много пили и буянили, так что Степка устал выводить буйных на улицу, а я – вытирать пол от пролитого пива. До дома ехала на такси, и Матвей лишь усаживал меня в машину и желал спокойной ночи.