Оксана Токарева - Царевна-лягушка для герпетолога

Услышав про заповедный край влажных экваториальных лесов, где с самого детства мечтал побывать, мой Иван аж затрясся от возбуждения и приступил к Левушке с расспросами, что да как.

— Сейчас все покажу, — кивнул тот, доставая мобильник и расчехляя зеркалку. — Фотографиями твоих любимых земноводных и птиц забил почти всю карту памяти. Я таких буйных расцветок в жизни не видел. Жаль только, привезти никого не смог.

— Карантинные правила, — понимающе кивнул головой Иван.

— Да у вас тут, смотрю, и так пополнение, — заметил Левушка, заглядывая в комнату моего брата.

Иван тут же просиял, забыл про карту памяти, которую собирался извлечь из фотоаппарата, и принялся в подробностях рассказывать историю появления новой обитательницы нашего домашнего мини-зоопарка.

— И что ты думаешь, мало питону показалось кормовых мышей, так он еще решил на редкую амфибию поохотиться! — пылая праведным гневом, в красках расписывал Иван свою версию ночных событий.

— Что, ты прямо из пасти ее вытащил? — сочувственно кивая, поинтересовался Левушка.

— Ну, я не разглядел, там темно было, — стушевался мой Иван. — Там что-то длинное и бледное тянуло ее к окну, — продолжил он уже менее уверенно.

— Лягушку? — уточнил Левушка.

Иван задумался.

«Неужели вспомнил?» — мелькнула у меня шальная надежда. Но Лелю-то нашему откуда все известно? Он еще и наводящие вопросы задает. Впрочем, Лева с самого начала смотрел на малагасийскую радужную с таким видом, будто не только знал, кто скрывается под пестрой лягушачьей шкуркой, но и догадывался о том, что все эти дни тут у нас происходило. С другой стороны, почему будто? Когда я принесла чистое полотенце, чтобы гость хоть умылся с дороги до того, как Ваня начнет его пытать по поводу фауны бассейна Амазонки, я услышала, как Лева потрясенно бормочет:

— Неужели все-таки получилось? Ну, дон Оттавио, ну, мастер. Покрепче наших якутских будет.

О ком идет речь, я спрашивать не стала, тем более что Левушка и сам все рассказал, когда, отдав должное куриному антрекоту в кляре, жареной картошке с лучком и салатику, показывал нам с Иваном фотографии из поездки.

— Так он и вправду настоящий шаман? — не смогла сдержаться я, с трепетом пересматривая записанный, по словам Левушки, специально для меня танец дождя.

— Вообще дон Оттавио совмещает жреческие и административные функции, — без тени улыбки пояснил Лева. — У него в хижине даже спутниковый телефон есть, поскольку мобильная связь в такой глуши недоступна.

— Да как ты в эту деревню вообще пробрался? — удивился Иван, узнав местоположение обиталища дона Оттавио по карте. — Там же, судя по всему, совсем не туристическое место.

— Это все мой однокурсник Виктор Солинас, — пояснил Лева. — Ты, Маш, наверняка, тоже его не раз в Академии встречала.

Я кивнула, мигом вспомнив смуглого низкорослого скрипача с медальным профилем и характерной индейской внешностью.

— Дон Оттавио — его дедушка, — продолжал Лева. — Виктор меня пригласил, и я, конечно, не смог отказаться.

Для меня в этой истории с однокурсником и дедушкой-шаманом опять, с одной стороны, многое не сходилось, но с другой — кое-что становилось на свои места. Конечно, я не могла взять в толк, зачем ехать в Бразилию, чтобы найти знающего шамана. Разве что «наши якутские», о которых невзначай упомянул Лева, могли и отказаться, просто испугавшись связываться с аффинажным королем. Да и после борьбы советской власти с пережитками прошлого, говорят, там одни черные колдуны и остались.

Вот только какое отношение к миру древней почти забытой волшбы имел Ванин одноклассник и наш общий друг, гобоист из симфонического оркестра, которому даже на народном творчестве почти не рассказывали о магической составляющей календарных и семейных обрядов? Глянув на всклокоченную после душа светловолосую голову Леля, его совсем выгоревшие на Амазонском солнце золотистые брови и облупленный чуть вздернутый нос, я вспомнила, что в роду у Левушки были мокшане. Он даже язык немного знал, и благодаря ему я записала на Мещере несколько интересных образцов мордовского фольклора. И как он сразу понял, что не стоит тревожить затерянную в заповедном лесу домовину.

Впрочем, сейчас Левушка выглядел совершенно обычным сверстником. Сидел на диване и, пока Ивана отвлек звонок кого-то из однокурсников, рассеянно чесал за ушком млеющего от удовольствия Тигриса.

— Молодец, бродяга, настоящий Велесов зверь, — тихонько приговаривал Лева, попеременно глядя то на меня, то в сторону аквариума с малагасийской радужной. — За девочками присмотрел, от беды уберег. И дядя Миша вовремя со спицей подсобил. Хоть какая-то защита.

Поймав мой недоуменный или слишком уж понимающий взгляд, Лель оставил урчащего кота на диване и потянулся к чемодану.

— Чуть не забыл! Я же вам всем подарки привез!

Помимо стандартных магнитиков, настоящего бразильского кофе и футбольного мяча для Петьки, Левушка аккуратно распаковал причудливого вида индейские амулеты и необычного плетения ловец снов, который немедленно подвесил в изголовье над Ваниной кроватью.

— Да зачем мне эти девчачьи фенечки, — запротестовал Иван. — И так Тигрис спать мешает со своим ночным тыгыдыком, а ты хочешь, чтобы он начал по моей подушке прыгать за перышками охотиться?

У меня чесался язык высказать брату, что его даже пушкой не разбудишь. Так можно самое главное в жизни проспать. Но я догадывалась, что Иван тут не виноват.

— Не обижай дона Оттавио, — умоляюще глянул на друга Левушка. — Это его подарок. К тому же я повесил на такой высоте, куда Тигрису с твоей подушки просто не допрыгнуть, и он это знает.

Для меня Лева привез пинкильо — тростниковую поперечную флейту южноамериканских индейцев.

— А у меня свирель твоя белгородская сломалась, — пожаловалась я, даже забыв поблагодарить за подарки и чувствуя, как у меня предательски начинают дрожать губы и подгибаться коленки.

— Вот это силища! — нахмурился Лева, разглядывая обломки.

Я собиралась без утайки поведать, как все произошло, но губы меня не послушались, а в коленях началась предательская слабость и дрожь. Левушка не дал мне упасть: подхватил, привлекая к себе. Я словно ждала этого момента, чтобы разрыдаться, прижимаясь к Левушкиной груди и выплескивая все страхи, которые накопились за предыдущие дни. С каждым новым всхлипом я чувствовала, как колоссальное напряжение от пережитого этой ночью кошмара меня потихоньку отпускает. Левина майка с эмблемой бразильской сборной по футболу успокаивающе пахла вербеной и какими-то другими травами, от рук исходило целительное тепло.

— Ну, будет, будет, — успокаивал меня Лева. — Теперь Он сюда больше не сунется.