Оксана Токарева - Царевна-лягушка для герпетолога

— Но до голов чудовища надо еще как-то добраться, — напомнил царицам Лева.

— И самолет или дирижабль тут вряд ли подойдут, — добавил Иван.

Сестры переглянулись, словно совещались, стоит ли таким строптивцам, как мы, вообще помогать. Потом, видимо, все-таки решили, что со змеем все равно надо как-то разбираться. Жалобы подданных на бесчинства шестиглавой бестии им наверняка надоели. Так почему бы не решить этот вопрос за счет неугомонных пришельцев. Если пропадут — невелика беда.

— Змея изловить можно только особой сетью, сплетенной из волшебной пряжи, — нехотя пояснила старшая сестра. — Чтобы ее добыть, надо при полной луне в полночь бросить в огонь волос русалки, перо жар-птицы и коготь живого медведя.

— Опутаете крылья сетью, — продолжила инструктаж средняя. — Как змей угомонится, сразу головы рубите.

— Только семечко просяное вытащить не забудьте, — напомнила младшая.

— Так полнолуние как раз сегодня, — глянув за окно, где среди окруженных золотой каймой заката облаков уже наметился полупрозрачный лунный диск, безошибочно определил Иван. — Только где мы возьмем все необходимое?

Лева махнул рукой, давая понять, что дома у родни объяснит, и резко засобирался, не забыв поблагодарить цариц.

Хотя возвращались уже затемно, правительницы и не подумали выделить нам не то что ездовую печь, но даже провожатых. Поэтому на пути через Ярилино городище к нам пристали какие-то хулиганы в клепаных шлемах. Мои витязи даже потянулись к ножам, полагая, что без драки не обойтись. Но тут раздался выстрел из нагана, и ночных лиходеев как ветром сдуло.

— Никакого спасу с этими разбойниками, только пушки и понимают, — вполголоса ругался дядька Кочемас, подводя нам лошадей и освещая фонарем дорогу.

После ужина мы с Левой сидели, обнявшись, на сеновале, где они с Иваном провели прошлую ночь.

За стеной чуть слышно пофыркивали лошади и копошились невидимые мыши. Сухие травинки щекотно кололись сквозь простыни. От охапок и стогов распространялся непередаваемый теплый запах лета, и им же пахли губы и руки Левушки.

— Ты правда поверила, что я могу тебя на другую променять? — зарываясь лицом в мои волосы, спросил любимый.

— А ты? — вопросом на вопрос отозвалась я, прижимаясь к его груди и прислушиваясь, как бьется сердце.

— Ну, ты на этом конкурсе выглядела такой счастливой, — с сомнением проговорил Лева. — И сценический костюм шел тебе даже больше того наряда, который наколдовали царицы, хотя и в нем я не мог от тебя глаз оторвать.

— Ты в губернаторском кресле тоже смотрелся неплохо, — наградив любимого за комплимент поцелуем, заверила я.

— Да ну, — хмыкнул Лева. — Придумали тоже, устранять конкурентов с помощью магии.

— Да и попса — совсем не мой жанр, — поддержала его я.

— Знаешь, — продолжила я через несколько минут, заполненных ласками. — Если тебе предложат интересный контракт где-нибудь в Испании или даже Аргентине, я обязательно тебя отпущу или поеду с тобой.

— В Бразилию меня уже звали, — кивнул Лева. — Но мне ж сначала надо все-таки доучиться.

Показанные нам безобразные сцены с пьяным мужем и гулящей женой мы не обсуждали. Знали, что будущее — весьма подвижная субстанция, и мы сами способны на него повлиять.

Потом к нам присоединился Иван, которому мы уступили пригретое местечко посередке, устроившись по бокам.

— Не жалеешь, что отказался от Нобелевки? — поинтересовался Лева.

— Я же не политик и не конъюнктурный писатель, — беззлобно отмахнулся Иван. — И без ворожбы того, чего достоин, добьюсь. В науке все должно быть честно. Я только тут засомневался: а в самом ли деле Василиса любит меня?

— А ты сам-то как мыслишь? — испытующе глянул Лева, пока я, как нередко делала дома, массировала брату плечи и спину, снимая напряжение.

— Думаешь, она иначе в полон Кощею бы идти согласилась?

— Тогда где же мы все-таки возьмем необходимые для волшебной пряжи ингредиенты? — немного успокоившись, поинтересовался Иван, задумчиво растирая между пальцами полоску заготовленного на веники и сушившегося на сеновале липового лыка.

Я вчера опробовала такой веник: кожа после него ощущалась просто атласной. Или мое тело радовалось передышке перед новыми испытаниями?

— Так у нас почти все с собой есть, — улыбнулся Лева, доставая из сумки знакомую мне рыжую прядь и еще две медовых. — Собрал с одежды Василисы и решил на всякий случай взять с собой, — пояснил он недоумевающему Ивану. — А эти нашел на берегу заветного озера, пока живую и мертвую воду набирал.

— А перо? — напомнил Иван.

Лева глянул на меня виновато, доставая пару испачканных засохшей кровью перьев, мигом засветившихся в темноте золотым блеском.

— Откуда они у тебя? — потрясенно взъерошил волосы Иван, вспоминая вчерашние приключения с Колобогом.

— У Марьи из спины успел вытащить до того, как обратно втянулись.

Меня передернуло. Между лопатками словно вновь ожгло огнем.

— Остался один коготь, — заключил Лева. — Но сейчас и его добудем. Вы только засов заприте и покараульте снаружи, чтобы никто сюда невзначай не зашел.

— Что он там собирается делать? — хмурился Иван, прислушиваясь к затейливому наигрышу Левиной свирели.

Хотя я примерно знала ответ, озвучить его вслух так и не решилась. Тем более что наигрыш сменило глухое рычание, в какой-то момент перешедшее в возглас боли. На скотном дворе поднялся настоящий переполох: истошно залаяли почуявшие хищника собаки, замычали коровы, закудахтали заполошные куры, заржали лошади.

— Он что, с ума сошел? — вскричал Иван. — В одиночку с медведем разве можно совладать?

— С каким медведем? Ты так и не понял? — воскликнула я, не уставляя удивляться недогадливости брата. — Ты думаешь, просто так Левиного отца назвали Михаилом? Да и фамилия у них Шатуновы.

Я хотела добавить, что имя деда Овтая переводится как «медведь». Но в это время в клети кто-то глухо и жалобно застонал явно Левиным голосом, и мне стало не до пояснений.

Когда мы с Иваном, сорвав заклинивший засов, ворвались внутрь, никаких хищников мы, конечно, не обнаружили. Зато Лева, нагой и взмокший, точно после тяжелой работы или мучительной болезни, лежал на сене без движения ничком, зажав в правой руке медвежий коготь. Ноготь на мизинце левой был выдран с мясом.

— Да что ты творишь?! Как же ты теперь играть-то будешь? — истерила я, перевязывая многострадальный палец, пока Иван, приведя друга в чувство и завернув в одеяло, отпаивал его водой из одолень-ключа.

Во время искушения жаждой мы сумели сберечь заветное лекарство, и теперь оно пригодилось.

— Так я же не гитарист, — вяло отшучивался Лева, все еще бледный после болевого шока. — До госа все заживет.