Алексей Калинин - Ведарь [СИ]

– Теть Маш, так ты в курсе всего? – поинтересовался я, пока заходили в узкий коридор сеней.

Евгений заинтересованно обернулся:

– В курсе чего? Меня просветите?

– Рано тебе ещё знать! А ты, Сашок, пока прикрой рот и побереги нервы друга! – тетя открыла обитую полосатым матрацем дверь, – Проходите. Ты, сразу же мыться, а ты, парень, бери две корзинки и бегом в машину. Когда наступит время, тогда и наговоритесь.

Мы заполнили небольшую прихожую, соприкоснулись плечами. По правую руку, за стеклом межкомнатной двери, улыбалась просторная светлая комната, слева же доносились вкусные запахи. Горделиво возвышалась русская печь. Рядом с побеленным боком желтели лакированными стенками широкие корзины, наполненные до краев крупными грибами. Белые и подберезовики размежевались шляпками подосиновиков.

– Ого, какие тяжелые! – Евгений присел у корзин, и наткнулся на нахмуренный взгляд тети Маши, – Давай тогда, Сань. Попозже увидимся.

– Давай, Жень. Спасибо за помощь! – я обнял друга на прощание.

– Живо! Я провожу, а ты ступай в баню! Через сенцы направо, белье на скамейке. Ну, а ты чего встал? – тетка сухоньким кулачком толкнула Евгения в бок.

Того вынесло наружу. Тетка прошла следом, я за ними. Посмотрел, как сгорбившись под тяжестью корзин, вышел Евгений, и тётя Маша захлопнула дверь.

Сени провели в большой дровяной чулан, где сквозь щели крыши пробивались последние лучики солнца. В них плясали пылинки, двигались то вверх, то вниз, в зависимости от колебаний воздуха. Я толкнул обитую вагонкой дверь в стене чулана.

Сквозь маленькое окошко падал тусклый свет. На веревочках горделиво висели дубовые, березовые, даже можжевеловые веники. В воздухе парил необыкновенный аромат. Ожидание чего-то хорошего, очищающего наполнило тело, даже мурашки пробежались от ощущения скорой помывки.

Сбросил прочь пропахшую рыбой одежду – на невысокой скамейке ждал чистый джентльменский набор: трусы, майка, трико.

Распахнул дверь в пышущее жаром банное помещение, навстречу рванули клубы горячего влажного пара. Первый вдох слегка ожег легкие. Влажный пар царил по всей маленькой парной, капельки пота выступили на краснеющей коже.

Присев на обжегшую скамью, я вдыхал раскаленный воздух, чувствовал, как тело покидает усталость, и на её место приходит расслабление. Спрессованные мышцы понемногу размягчались.

Немного попривык к температуре, плеснул на несколько булыжников, обложивших металлический дымоход. Зашипело, к потемневшему потолку взметнулись клубы пара, тут же жар хлестанул по горячему телу. Волна блаженства накрыла с головой, и я вытянулся на лавке, нагретое дерево обжигало живот, почти физически ощущал, как из меня выходит накопившаяся грязь. Довольно зажмурился. Прокатывались расслабляющие волны жара. Дышать можно через раз, зато прочистился нос.

А-а-а-а!!!!

На пике блаженства, когда мышцы полностью расслабились, на меня вылился водопад ледяной воды. Я истошно заверещал, тут же слетел с лавки и кинулся в угол. Успел стыдливо закрыть промежность руками.

– Да ладно, чего там не видела, когда маленького подмывала? – подкравшаяся тетка поставила кадушку на лавку. – Запомни, что нельзя расслабляться, даже когда будешь на жене. Это тебе первый урок, многому придется ещё научиться. А покуда ложись, попарю от души.

– Да я сам смогу! Чего водой-то плескаться? Можно же и словами объяснить.

– Словами бы понял, но вскоре запамятовал, а такое вряд ли когда забудешь. Да и сам не сможешь нормально попариться – жалко себя будет. Ложись, говорю, и не брыкайся! Веник жесткий, как и твоё будущее обучение, так что ощути масштаб трагедии, – тетя Маша вытащила из запарочной кадушки связку еловых лап. Её рубашка до пят начала намокать.

– Лучше березовым или дубовым! Может не надо еловым-то?

– Надо, Федя, надо! Держись теперь.

Хлясть, хлясть, хлясть.

С оттягом, с прихлестыванием, с нагнетанием пара.

Хлясть, хлясть, хлясть.

По всему телу бегут мириады иголочек, кожа скрипит под ударами веток.

Хлясть, хлясть, хлясть.

Водопады воды, волны жара, запах ели.

– Да ты никак поплыл, милай? Совсем в душах да ванных ослаб? Иди тогда в предбанник – хлебни кваску, да в избу ступай. Чайник поставь, я покуда тоже сполоснусь, – тетя плеснула широким ковшиком на камни, густой пар мощным кулаком ударил в потолок.

Действительно, в голове царила такая же пустота, как в бескрайнем синем небе. Слегка пошатываясь, я выбрался из парной. Осенний промозглый воздух остужал распаренное тело – струйками поднимался пар.

Банка с холодным квасом блестела возле чистой одежды. Я аккуратно поднял, чтоб не выскользнула из мокрых рук, отхлебнул ядреной воды. В голове появились далекие отзвуки мыслей. За дверью раздавался хлест прутьев, и шипела подливаемая вода. Пусть её, завзятую банщицу, а я, пошатываясь, отправился в дом.

Чайник заурчал на плите. В небольшой кухоньке спартанская обстановка: несколько тяжелых табуреток, тонконогий стол под синей клеенкой, плита на две конфорки и старенький кухонный комод. На широком печном шестке подбоченились горшки, сковороды. Словно худой охранник возле них торчал рогатый ухват.

На столе под полотенцем высовывались румяными боками ещё теплые пироги. Горшочек с медом, банка малинового варенья и кринка молока добавляли красочности натюрморту. Я остывал, по телу катились крупные капли пота. Хорошо, словно всю грязь скребком счистили, как снаружи, так и изнутри.

– Фуух, ну и хорошо же! Чайник готов? Отлично! – тетя ворвалась как красный ураган.

Банный халат, на голове тюрбан из полотенца, лицо – всё агрессивного цвета. Тетя уже входила в ту возрастную пору, когда садятся на скамеечки у подъездов и обсуждают проходящих мимо людей. Только она обсуждала оборотней… Я налил в кружки ароматного чая, пока она усаживалась напротив.

– Сперва поедим, а после расскажу – что и как. В сказках же всегда молодца сначала парят, затем кормят и поят. Хотя после спать укладывают, но это подождет, – тетя Маша зацепила румяный пирог.

Я последовал примеру и тоже взял пирожок. Сдоба с луком и яйцом восхитительно хрустела корочкой, чай отдавал луговыми травами, на душу ложилось тихое блаженство.

Словно и не было погони, убийств и бегства. Отходили на второй план оборотни, заключенные, милиция. Спокойная, твердая уверенность тетки распространилась на меня.

– Поел? Или ещё достать? – на широком блюде не осталось даже крошки.

– Нее, нормально. Спасибо за пироги, вкуснее никогда не ел, – резинка от трико слегка впилась в отяжелевшее пузо.

– Ага, каждый раз так говоришь, – улыбнулась тетка и убрала со стола.

– И каждый раз – чистая правда!