Алексей Калинин - Ведарь [СИ]

– Приготовься! – резкий голос в ушах и тряска от строп.

Полковник виртуозно работал руками, то подтягивая, то отпуская натянутые канаты, словно пианист играл «Полет шмеля». Мы садились точно в центр поляны.

Несколько чахлых березок согнулись под нашими телами, раздался оглушительный треск, и нас продернуло ещё пару метров через частокол черно-белых стволов. Огромный купол горделиво опускался, веревки натягивались и опадали, но по земле уже не волокло.

Земля! Никогда не думал, что буду так радоваться ее близости. Зеленая трава, коричневые прошлогодние стебельки и салатовый мох у корней берез – так и хотелось обнять все это.

Кое-как поднялись на ноги, Сергей Анатольевич споро расстегнул карабины и я оказался на свободе.

– Ну как очучения? – подмигнул и принялся подтягивать стропы.

– Незабываемые, теперь ещё долго будут сниться! – я огляделся по сторонам.

Перекликающиеся птицы, замолкшие ненадолго при нашем приземлении, принялись обсуждать происшедшее. Лесную поляну окружали многовековые ели, с края чернело маленькое озерцо, больше похожее на бассейн в сауне. Две березки из восьми растущих оказались сломаны посередине. Расщепленные столбики торчали вверх изъеденными кариесом зубами, на лоскутах коры висели недавно веселые кроны.

– Что ж, лес рубят – щепки летят! Или мы, или они, – ответил Сергей.

– Так можно же восстановить, не дело это – на родной земле хулиганить! – я прошел по пружинящей земле к поломанным деревцам.

– А ты правильно говоришь! По-мужски, хотя в воздухе визжал как девчонка! – издевательски хохотнул Сергей, доставая из кармана небольшой рулончик. – Замотай их для поддержки.

Я поймал на лету пластиковый пакетик. Марля, не современная дырявисто-тонкая, а советская, плотная как ткань. Приладил на место сломанные стволы берез, вместо пластыря – мох и земля, и зафиксировал бинтом. Стоят родненькие, как будто и не ломались. Порой человека не так жалко, как сломанное дерево.

– Ты прямо доктор Айболит! – подполковник хмыкнул. – А теперь и мне помощь окажи!

– Что-нибудь тоже перевязать? – я подкинул похудевший рулончик.

– Да, и сложить, и перевязать, и уложить. Парашют поможешь убрать, пока олени не кинулись на портянки разбирать! – Сергей Анатольевич скинул с плеч сумку.

– Я никогда раньше не складывал, вы покажите как! – и тоже потянул за стропы.

Вот тут-то подполковник и оторвался за свое унижение с прыжком. Каких только эпитетов я не наслушался, начиная с «безрукой улитки» и заканчивая «летающим крокодилом». Но все-таки изрядно испачканный парашют сложился в сумку, я украдкой облегченно выдохнул. С облегчением слегка поторопился, так как пришлось снимать амуницию и тоже аккуратно раскладывать по рюкзакам. И, после всех мучений, меня поощрили честью нести багаж.

– А чего ты возмущаешься? – удивился Сергей Анатольевич. – Я постарался доставить тебя как можно ближе к месту назначения. И вполне логично, если ты доставишь вещи до конечного пункта.

– Конечным пунктом будет дом вашего наставника, я правильно понял по разговору? – пришлось взваливать поочередно три рюкзака.

– Все ты правильно понял, – подполковник поправил парашютную сумку, распределяя вес по спине.

– Иваныч будет там ждать?

– Если все знаешь, зачем же тогда спрашивать? – вопросом на вопрос ответил подполковник.

– Ну почему вы такой злой?

– А ты хочешь со мной в десны жахаться? Не сегодня, так завтра у меня может крышу сорвать, и что будешь делать? Эмоций у страдающего бешенством зверя хоть отбавляй, но ни одной нет положительной. Я не могу себя контролировать в дни полной луны, а тебе будет проще меня уничтожить, чем попытаться обезвредить. Или скажешь, что не готовился охотиться на берендеев? – берцы подполковника ступали мягко, примятая трава тут же поднималась обратно.

– Не буду кривить душой, действительно обучался отпору берендеям. Но пока как-то больше опасность идет от перевертней, от берендеевского племени вижу лишь помощь.

– И много берендеев ты знаешь? Трех-четырех и обчелся?

– В принципе да. С другими я не связывался, а что вы подобны перевертням?

– Мы другие, Сашок. Мы с Иванычем обещались помочь Марии, а вот зачем его ребята тоже вступились – неизвестно.

– Это-то, как раз и известно, из-за того, что Федор укусил соседку.

– Иваныч учуял вас за пять километров, неужели он бы не спрятал от тебя девчонку? Ты же пока не можешь отличить оборотня от человека? Ну, вот и не будь таким наивным. Тут замешано другое – ребята должны набираться боевого опыта. Ты ничего им из своих трюков не показывал?

– Показал прыжок из ямы, но вроде бы и все.

– Вот на этот прыжок Иваныч и будет тренировать ребят. А драка на дороге? Слава же сразу справился со своим противником, а потом из кустов наблюдал за твоими действиями.

– Попросили бы, я им и сам показал.

– Вот с тобой общаться, можно только гороху наевшись. Я тебе сказал, что мы другие, а ты пытаешься берендеев научить с какой стороны лучше к ведарям подобраться. Может ты при приземлении головой ударился? К тому же, сейчас мы тебе оказываем услугу – ты знаешь, чем это обернется в будущем?

– Знаю, но пока нет другого выхода. Тетя Маша при смерти, Юля неизвестно где, а из понимающих ситуацию – только вы двое. Мда, коварные же вы создания, берендеи. Все у вас не как у людей. Постоянно что-то скрываете, вызнаете, а потом ещё и издеваетесь. А почему вы мне всё рассказали? Вы же друга сдали.

– Потому что привык играть в открытую. Это с врагами нужно хитрить и изворачиваться, а от союзников лучше не скрывать намерений. Иначе можно очутиться в крайне невыгодной ситуации, – Сергей осмотрел полянку.

На девственной чистоте лужайки не осталось никакого напоминания о приземлившемся тандеме, если не считать двух перевязанных берез. Но со временем марля отвалится, а деревья будут расти дальше. На еловую ветку возле озерца опустилась черно-белая сорока, тяжелые гирлянды шишек качнулись в такт.

– Не боись! Нас не обнаружат! – хохотнул подполковник, – А вот то, что коварны, это да. Медведи же всегда были первыми врагами человека. Даже поговорка такая ходила – «побрей медведя – получишь человека!». Так что совместное сосуществование многому научило. Ладно, идем.

Широкая еловая лапа хлестнула по лицу, оставила липкую паутинку на ресницах. Высокие ели ракетами устремились ввысь. Густой частокол из деревьев напоминал ровный ёжик подполковника.

Ноги то скользили по буйной траве, то утопали в мягком мху.

Сучья так и норовили вцепиться в любой из рюкзаков, чтобы, если не задержать, то хотя бы пропороть плотную ткань. Суровые сосны мрачно сдвигали кроны, заслоняя небо пушистыми ветвями. Птицы оставались на поляне, по мере погружения вглубь тайги они стихали одна за другой. Редкие клочья неба темнели в сплетении мощных ветвей, на тайгу опускалась ночь.