Нэнси Холдер - Антология «Дракула»

— Вы позволяете им иметь письменные принадлежности?

— Да. Только уголь. Сами понимаете.

Он махнул рукой. Два охранника выросли по обе стороны, когда они зашли в камеру. Лунный свет, минуя бумажные кресты на стекле, залил оснащенное кондиционером помещение. Салавария, полностью обнаженный, в углу камеры чертил что-то углем на коже. Он изрисовал всего себя черными крестами. Рядом валялась разорванная книга.

Увидев Неймана, он вскочил и с распростертыми объятьями бросился к профессору. Тут же ствол винтовки охранника уткнулся ему в горло.

— Профессор… — сказал он.

И Наим было приятно услышать сдержанность в его голосе. Она поймала себя на том, что таращится на его поникший член, который был разукрашен в той же манере.

— Профессор, вы принесли мне распятие?

— Не сейчас, Гиорси.

— Но вы сказали…

— Госпожа Фоксли пришла повидать вас.

Нейман удалился — надо полагать, в свое орлиное гнездо, откуда мог следить за встречей на экране. Охранники остались, но Наим было ясно, что Салавария не намерен бунтовать. Она села рядом с ним у стены, отодвинув в сторону пару страниц. Одно предложение из книги бросилось ей в глаза: «Наяву или во сне, никогда он не чувствовал себя более живым».

— Вы не хотите одеться? — спросила она.

— Мой вид вас смущает?

— Нет.

Они помолчали. Размеренное синтетическое дыхание охранников раздражало ее, она была здесь и не знала, как продолжить.

— Вы ходили туда, — сказал он.

— Я ходила.

— И?..

— И это отнюдь не доставило мне удовольствия.

Он закрыл глаза:

— Я знаю. Прошу прощения. Я не мог вас предупредить. Вы могли бы и не пойти, если бы знали заранее.

— Кто этот Д.? — спросила она. — Кто этот Драул?

Опасаясь последствий, он, как Наим смогла заметить, удержался от того, чтобы не рассмеяться, но зловещая усмешка промелькнула все же на его изможденном лице, разрисованном угольными крестами.

— Не Драул, — сказал он. — Не Драул.

— Кто это, Гиорси? И что означает «аупир»?

Его голова резко дернулась. Жилы канатами выступили на шее.

— От кого вы услышали это слово?

— От вас. — Она в смущении опустила глаза. — Профессор Нейман одолжил мне некоторые записи, сделанные во время вашего ночного бреда. Ваш голос звучал беспокойно.

— Вы не поверите, если я скажу вам.

— Попытайтесь.

— Он придет убить меня. Я умру еще до скончания века.

Слезы показались в его покрасневших, полных отчаяния глазах, готовые вот-вот оросить щеки.

— Никто не сможет причинить вам вреда. Здесь лучшая охрана, чем где бы то ни было. Вероятно, проще отсюда выйти, чем сюда войти.

— Он найдет меня.

— Кто, Гиорси? Кто?

— Дракула.

Он произнес это имя ровно, без эмоций. Ей подумалось, наполненный газом шар издал бы такой звук, если бы его прокололи. Мгновение она размышляла, затем нахмурилась:

— Что вы имеете в виду?

— Он аупир, — сказал Салавария, очевидно впадая в истерику.

Он схватил ее за руку. Охранники шагнули ближе.

— Он аупир. Он вампир!

Наим знаком велела охранникам отойти:

— Оставьте его. С ним все в порядке. С ним все в порядке.

Охранники слегка подались назад, но держали оружие наготове. Ливень забарабанил в окна, заставив ее вскочить. Где-то далеко над серым шоссе сверкнула дугой молния.

— У вас есть распятие? — спросил Салавария, окидывая взглядом ее шею.

— Нет, но я могу достать его для вас.

— Они не позволяют мне носить его. Они думают, что я с его помощью покончу с собой. — Он рассмеялся сухо и раздраженно. — Ведь я уже мертв.

— Гиорси, — попыталась она утешить его, — постарайтесь успокоиться. Что это вы там говорили про вампиров?

Он, натянутый как струна, поперхнулся словами:

— Мои предки приложили руку к поимке графа. Они помогли найти его. Он вернулся уничтожить тех, кто мог бы представлять для него опасность.

— Граф?

— Дракула! Господи, вы ничего не знаете!

— Гиорси, вы несете какую-то чушь.

— Послушайте! Он вернулся. Он хочет прервать все кровные линии, которые опасны для него. Превентивные меры и месть.

— Но…

— Расскажите мне, что вы видели в ту ночь, когда поехали в Холлоуэй. Все. До мельчайших подробностей.

Она стала рассказывать, бросая нервные взгляды на непроницаемые лица охранников. Когда она упомянула о незнакомце у дома, ее голос дрогнул.

— Это забавно, но я вспомнила о нем только сейчас. Как я могла забыть о нем? Он был отвратителен, он ел…

— Он сказал вам что-нибудь?

Она поднесла палец ко рту:

— Нет. Но потом мне приснилось, что он сказал мне кое-что. О боже, я забыла…

— Он обладает огромными способностями. Он может играть вашими мыслями. Что он сказал в вашем сне?

Она рассказала ему. Он будто вдруг сжался — даже больше, на что его отощавшее тело было способно. Все его пренебрежение исчезло.

— Вы верите, что давняя трагедия как-то связывает нас, что история уготовила нам что-то? Что-то исключительно несчастливое? Какую-то беду?

Непрошеное воспоминание пришло к ней — о темной фигуре, «имеющей» ее сзади, в то время как ее друга, бьющегося в лихорадке и не замечающего ничего, рвало в углу промозглой комнаты.

Она встала и направилась к двери.

— Остерегайтесь своего прошлого, — сказал Салавария. — Опасайтесь поступков ваших предков.

Она вымокла насквозь, пока шла к машине. Черные грозовые облака вспыхивали белым огнем, освещая здание тюрьмы. Казалось, сам воздух может в любой момент вспыхнуть и поглотить ее. Руки зудели. Она бросила взгляд на свой влажный свитер как раз в тот момент, когда жирная личинка мухи отвалилась от манжеты. Наим с отвращением дернулась и начала шарить по сиденью, пока не скинула личинку на пол. Она раздавила личинку на коврике. В поту, несмотря на дождь, и задыхаясь, она осторожно отвернула рукава. Ее порезы отекли и источали влагу, кожа вокруг была синевато-багрового цвета. Четыре-пять личинок гнездились в липкой вздутой плоти. Наим взвизгнула и выскочила из машины в бурю. Она повыдергивала личинки, замирая, когда чувствовала движение каждого сального белого существа.

Боже, а вдруг их головки остались внутри? Даже несмотря на пустой желудок, ее вырвало. Утерев тонкую размазню рвоты с подбородка, она стащила свитер и, выкинув его, пошла обратно к машине. «Спокойно. Спокойно, девочка».

Через пару минут Наим пришла в себя настолько, что смогла повернуть ключ зажигания и выехать с тюремной территории. Она проехала десять миль, уставившись на извилистую линию дороги, прежде чем поняла, что едет на север. Остановившись у авторемонтной мастерской, она обмоталась в чехол с заднего сиденья. В туалете она тщательно вымыла руки, морщась от едкости мыла. Ей было безразлично, что кто-нибудь может заметить ее раны.