Нэнси Холдер - Антология «Дракула»

После этого поехал в больницу.

Двое маленьких детей, оставшихся в живых после массового убийства в приюте, по-прежнему были без сознания, в критическом состоянии. Благодаря маскировке Джексон легко проскользнул в их палату, никем не замеченный.

Он отметил про себя, что по сравнению со старшими детьми их удивительным образом не тронули. Третий ребенок тоже не был разодран на части, а умер от остановки сердца. Единственными отметинами на телах двух оставшихся в живых были едва заметные точки на шее, будто следы от укола.

Возможно, даже Дракула не способен причинить вред ребенку… Или он поддался древнему желанию и необходимости дать жизнь своим детям?

Джексон решил не рисковать. Ему трудно было даже представить, что, оставшись в живых, эти дети превратятся в монстров. Он осторожно достал из-под полы длинного плаща два деревянных кола.

Все было сделано быстро и бесшумно, после чего он немедленно покинул палату, никем не узнанный, как и появился. Он понял, что не было необходимости брать автомобиль. Но Люси научила его не ставить напрасно под удар свою безопасность.

Джексон считал, что все сделал правильно. Он не задумывался о том, что никто никогда не узнает, кто был истинным героем, навсегда освободившим мир от призраков тьмы. Даже если дети не представляли никакой угрозы, в будущем их ожидали лишь бедность и страдания, жестокость, несчастья и жизнь, полная лишений. И если Дракуле все же удалось исчезнуть (что невозможно), лишившись рассудка, он навсегда останется в своем безумном мире.

Однако, если такова судьба, встреча с князем тьмы будет подстерегать его на каждом шагу.

Николас Ройл — автор более семидесяти рассказов в жанре хоррор, публиковавшихся в антологиях «Лучшее», «Лучшее за год», «Ужасы», «Зомби», «Оборотни» и многих других. Он был составителем таких антологий, как «Darklands», «А Book of Two Halves» и «The Tiger Garden: A Book of Writer's Dreams». Также на его счету три романа: «Двойники» («Counterparts»), «Сны саксофона» («Saxophone Dreams») и «Дело сердца» («The Matter of the Heart»).

Трещины безумия ширятся в некогда столь упорядоченном разуме Дракулы, и граф бежит на Африканский континент…

Все дело заключалось в том, чтобы выбрать правильное время. К примеру, не стоило приходить каждый вечер в один и тот же час — все зависело от прихотливой игры самых различных факторов: жары, количества облаков на небе, даже от того, какими они были — кучевыми, слоистыми, перисто-слоистыми, — в общем, от всего. Хотелось появиться в нужный момент, чтобы занять место и насладиться видами, и ни секундой раньше. Перспектива находиться на террасе отеля «Африка-хаус» больше чем нужно совершенно не радовала. Это было не самое приятное место.

Отчасти из-за того, что там тебя окружали люди, от которых ты и бежал на Занзибар, — белые, европейцы-туристы. Местные называли их мзунгу, «красные бананы». Белые действительно становились красными, стоило им провести на солнце хотя бы пару часов. Очевидно, на острове рос какой-то сорт бананов с красной шкуркой.

Отчасти же потому, что «Африка-хаус» был настоящей дырой. В бытность Занзибара колонией здесь располагался Английский клуб, но в 1963 году британцы ушли, за зданием не ухаживали, и оно пришло в упадок.

Но ты приходил сюда не ради побитых молью охотничьих трофеев на стенах и не ради неприглядного обслуживания, но единственно для того, чтобы сесть как можно ближе к краю террасы, заказать пива, дождаться, пока его принесут, а потом наблюдать за тем, как солнце тонет в Индийском океане. А там, прямо за горизонтом, — массив Африки. Удивительно, ее совсем не видно отсюда, подумал Крейг. Не важно, насколько далеко была земля — двадцать миль, тридцать, — при взгляде на карту остров Занзибар казался не более чем клещом, прицепившимся к гигантскому африканскому слону.

Крейг заказал себе светлого «Касла» у официанта, который струей масла скользил между столиками и расставленными стульями. Это был странный, усталый с виду северо-африканец, коричневые штаны которого еле держал эластичный пояс с пряжкой в виде головы змеи. Такая же была у Крейга в школе — за восемь тысяч миль отсюда, в Восточном Лондоне.

Ему не хотелось заказывать «Касл» или даже сидеть с такой бутылкой в руке (в отеле стаканов не подавали). Этот сорт делали в Южной Африке, и его все знали. Сейчас с этим вроде бы уже было все в порядке, но тем не менее если люди видели тебя с южноафриканским пивом, то могли сделать резонный вывод: такое ты любил пить и у себя дома. В Южной Африке. Каждый имел полное право покупать товары, произведенные там, но вот быть южноафриканцем все еще не стоило.

Крейг не был, и ему не хотелось, чтобы кто-то думал иначе, но все же не настолько, чтобы пить танзанийское «Сафари» или кенийский «Таскер». Первое сильно отдавало дрожжами, а второе оказалось очень слабым и больше походило на мочу летучей мыши.

Третий вечер подряд в «Африка-хаусе», и Крейг уже был готов к тому, чтобы его примут за южноафриканца. Он не жил здесь, естественно. Ни за что. Остановился в «Мажоне», который располагался в паре минут ходьбы отсюда. Кондиционер, спутниковое телевидение, ванная с душем — и бизнес-центр под рукой. Именно последний стал решающим доводом при выборе отеля. Ну еще и тот факт, что за поездку платила газета.

Крейг распустил «конский хвост» на голове, расправил волосы, потом тщательно зачесал назад так, чтобы ни единая прядь не выбивалась, и стянул их снова. Снял массивные солнцезащитные «Оукли» и потер переносицу указательным и большим пальцами. Водрузил очки на место. Прищурился, смотря на солнце, которое все еще было в нескольких градусах над слоистыми облаками. Из-за них публика «Африка-хауса» не могла насладиться должной картиной заката уже третий вечер подряд.

Из-под очков Крейг осмотрел террасу, наблюдая за людьми, в этот раз намеренно. Новости об исчезновениях явно не настолько напугали туристов, чтобы те отложили поездку на Занзибар. Впрочем, проблема казалась слишком маленькой для переполоха в какой угодно стране. Одна рыдающая семья из Саттон-Колдфилда: «Сара не пошла бы ни с кем, она не такая девочка»; мать-одиночка из Страт-клайда с красными от слез глазами: «От Луизы уже три недели нет вестей». Столь скудная информация не могла привлечь внимания таблоидов, а все остальные газеты не станут интересоваться такими делами, пока не почувствуют вкус настоящей сенсации. По-настоящему большой. Отсутствие новостей есть отсутствие новостей, и по большому счету репортажа из него не сделаешь.

Крейг зацепился за историю Сары, прочитав взволнованное письмо редактору газеты от матери пропавшей девочки. Своему боссу сказал, что он — человек чувствительный и не может сидеть спокойно, представляя, как эти хорошие люди ерзают на краешке изукрашенной цветочным орнаментом софы из «ИКЕА» в постоянном ожидании звонка, рыдая и тем более живя в Саттон-Колдфилде. Но Макнилл, который получал от Крейга статьи уже на протяжении трех лет, знал, что парень срывался с места только тогда, когда действительно запахнет жареным. А так как на тот момент никаких редакционных поручений у него не было, то Макнилл с легкостью отпустил его. Естественно, втихую. Ни танзанийское правительство, ни полиция Занзибара проблемы бы не признали, это могло нанести вред туризму, а потому Крейг нуждался в хорошей легенде, которую ему предоставила сестра, фотографировавшая животных в условиях дикой природы.