Шимун Врочек - Зомби в Якутске

— Мама и папа.

Дотронувшись до сына, мать ощутила чувство обретения, почти как в тот день, когда услышала его плач в первый раз. «Нэд» — прошептала она ему в ухо, не веря в реальность происходящего. Сомнения о правильности их поступка стерлись при виде живого сына. Словно никогда не было в их жизни момента когда он закрыл глаза в последний раз. Теперь он ими вновь смотрел на них, и пусть в них не было полноты жизни, одного лишь присутствия его здесь хватило с полна.

Виктория старалась не смотреть на них. За пятнадцать лет работы в компании, она так и не смогла привыкнуть к моментам встреч. Она и компания упрямо называли возвращение мертвецов «встречами», хотя противопложники их деятельности всегда верно указывали на неуместность этого слова.

Мальчик не отпускал руку, и умоляюще смотрел на нее. Она не должна испытывать к нему чувств, для нее он «Проект Нэд» и завтра, ее ждет завтра прес-конференция на которой, она объявит о первом успешном эксперименте на территории Якутии.

Регион был для компании особо значим из-за климата, благодаря подземным льдам, здесь можно было хранить множество тел, без риска лишних затрат и неустоек. «Неустойки» — Викторию чуть не стошнило при одном только воспоминании, в теплых странах их было несколько, и «NewP» на протяжении трех лет не могла отмыться от скандала. Но Якутск, будет непременно успешным местом деятельности, в этом Виктория не сомневалась, так же как и в себе.

Проводив Савельевых, она в одиночестве прибралась в комнате отдыха, затем встав у окна, сделала то, чего не делала уже много лет — закурила, завтра предстоит тяжелый день.

Они отгородили его от всех источников информации, но Нэд все равно чувствовал себя непривычно. Образы появлялись все чаще, он знал как они называются эти штуки — воспоминания, на них он видел себя со стороны, и мог узнавать, что с ним происходило до «отключения». Уютно ему было только в одиночестве, сидя на одном месте, глядя в одну точку, тогда мир уравнивался.

В лаборатории, психолог много часов рассказывала об эмоциях. Он знал, что когда вокруг улыбаются, надо улыбнуться в ответ, а когда люди расстроены, надо хмурить лицо. Он так же долго занимался с группой, и хотя они говорили что у него все отлично получается, но он все никак не мог понять «контраста» и «образности»

Мир же сводимый в одной точке обретал покой и ясность. Но мама и папа не желали оставлять его в покое, Нэду даже начало казаться, что им не нравится когда он сидит спокойно, и поэтому все время заставляли что-то вытворять. В такие моменты картинки особенно помогали. Например, давали ему машинку, в голове тут же проскакивал он, носящийся по комнате с громким: «джжжж уооооооууууу джжжж». Он начинал делать подобное, родители умилялись, девочка Катя, которой в воспоминаниях не было, саркастически улыбалась, а он чувствовал себя полудурком.

Прошла неделя, на улицу он выходил лишь раз. Мама вела его за руку, а прохожие вокруг них оборачивались, и даже снимали на камеры. Нэду это показалась не совсем естественной реакцией, и придя домой, он смотрелся в зеркало, желая найти причину пристального внимания к себе. Выглядел он как все люди, разве что бледнее. Он считал, что в нем многое даже лучше, например, его лицо не искажали проявления чувств, так уродливо деформирующие человеческое лицо. И лишь одно внушало страх, Нэд дотронулся до шрама на затылке, хирург смеясь говорил, что здесь вся его жизнь. Что он имел в ввиду? Ночами, не нуждаясь во сне Нэд думал об этом, он подозревал, что в него что-то вшито. Однажды он спросил у Виктории: «Я киборг?» — было это после того как они вместе посмотрели фильм о подобном существе. Виктория провела рукой по его волосам и объяснила, что бы он не в коем случае не думал так. «Ты человек» — говоря это она не смотрела ему глаза.

Я человек? Вопрос для Нэда был привычен как солнце по утрам. Да человек, уверяли его в Центре. Говорят он находился там долго, но помнил он только последние три года. Самым дорогим существом за это время стала Виктория, просто, в отличии от психолога, отвечавшая на его вопросы, а самое главное он ей верил. Правда в ее убежденности, что он человек Нэд сомневался. Иногда, особенно если часами смотреть в одну точку, в его памяти всплывали неясные воспоминания, в подлинности которых он сомневался. Они были другими, превращающими его в другое существо, ему хотелось от них смеяться, или наоборот плакать. Одним из страшнейших была картина провала в полу, и чувство столкновения с твердым. «Так не бывает — думал Нэд пытаясь уйти от непрошенных картин — на воспоминаниях все видно со стороны». Но тем не менее они были, нарушая «душевный баланс» они врывались в действительность грозясь разрушить его спокойствие. Тогда Нэд ложился под кровать и закрывал глаза. Темнота вновь все упорядочивала, ему бы хотелось провести так вечность, но мама начинала звать его, а не дождавшись принималась искать.

Задавать ей вопросы он боялся. Его вырастили с понятием бережного отношения к маме и папе, перед ними запрещалось демонстрировать непонимание, а уж тем более не подчинятся. «Это может привести к непредсказуемым последствиям» — грозилась психолог. Странностей в жизни хватало, так что Нэд послушно продолжал терпеть неудобства.

Виктория больше не появлялась, сидя за столом, перед не нужной тарелкой с едой, он думал, что она смогла бы все объяснить. Сказать: «Нэд, главное не волнуйся» — он бы ей как всегда поверил. Как-то раз он увидел ее по телевизору, с улыбкой на лице она рассказывала сидящим перед ней людям о каком-то проекте: «Возможно именно сейчас, мы достигли новой вехи в истории человечества — вещала она — компания „NewP“ дает шанс жить вечно. Конечно инструменты еще несовершенны и реконструкция длится достаточно долгое время, но пройдет пара лет практики, и я уверяю, мы сможем возвращать их за месяцы!

— А бог? — спросил кто-то из зала.

Виктория издала смешок.

— Боюсь вы застряли в средневековье…»

Нэд отключил телевизор, если верить психологу то он по ней «скучал».

Дни длились за днями, вскоре подсчет пошел на месяцы. Прохожие все так же тыкали Нэду в лицо, и он почти к этому привык. Мама с папой делали вид что все в порядке. Ему принесли множество старых игрушек, в которые ему было наказано играть. Он играл, механически перебирая машинки и лошадки, не понимая в чем их прелесть. Конечно он несколько раз видел, как дети во дворе возились с подобными вещами, он пробовал к ним подойти, они пробовали с ним играть, но вскоре им надоедало отвлекаться на объяснения и они убегали. «На птицефабрику!» — шептались они. Нэд оставался в одиночестве, и сидел на месте до тех пор, пока спохватившаяся мама не прибегала за ним.