Юрий Леж - Агенты Преисподней

– Некта! Ты не теряйся, – позвал ее из комнат Лучник, держащийся все это время строго, почти официально, не позволяя себе никаких вольностей, вроде объятий за талию или, казалось бы, случайных прикосновений к попке.

– Куда я денусь с подводной лодки, – отозвалась девушка, но тем не менее, на голос оперативника пошла охотно, чувствовалась в этом запустении, забвении и пыли чья-то чужая воля, заставившая приличную квартиру превратиться в заброшенный, забытый людьми уголок.

Возле окна, выходящего на маленькую площадь, украшенную в дальнем, укромном углу небольшим изящным фонтаном, извергающим в темное уже небо подсвеченные струи веселой, серебристой воды, стоял, продолжая озираться по сторонам оперативник. Некта, попав в комнату, сперва быстро осмотрелась: старые книжные шкафы, заполненные единообразными корешками толстенных томов, обозначенных лишь римскими цифрами, пара глубоких, продавленных кресел под серыми от пыли чехлами, небольшой стол на вычурных ножках и помутневший графин на нем, несколько стульев в дальних углах – вся мебель, казалось, появилась здесь в незапамятные времена, хотя по стилю, по тонкости и изяществу работы девушка на глаз оценила ее возраст в сотню-другую лет. «Нынче такой не делают, как говорят старики», – подумала Некта и обратилась к Лучнику:

– Чего нашел? Делиться будем?

– Ничего не нашел, – разочаровал её оперативник. – Для нормального обыска здесь человек десять надо, ну, и сутки времени, не меньше, одних книг сколько… А то, что окна прямо на отель выходят, мы и без того знали… вот только – глянь.

Он указал на широкий подоконник и тут же, не дав Некте сообразить, о чем идет речь, продолжил:

– Ничего странного не замечаешь? Вот и я не замечаю, кажется, все в пыли, стекла – лет двадцать не протирали, рамы внутри паутиной заросли… Вот только – глянь, как пыль на подоконнике лежит. Ровнехонький слой по всей поверхности… а я вот замечал уже не раз, даже дома – пыль в углах обычно накапливается сильнее, чем в центре. А здесь – поровну. Может, я просто ищу, к чему бы придраться, но ничего другого не заметил. А ты?

– А я еще до кухни не успела дойти, – сообщила девушка. – В ванной, туалете – пусто и тишина, похоже, здесь не только раз в месяц, раз в год никто не бывает, а у старичков-соседей – обыкновенные слуховые галлюцинации на возрастной почве.

– Давай вместе осмотрим остальные комнаты, – предложил Лучник, подходя поближе к девушке. – А потом – на улицу, там доложим комиссару и…

– Боишься потеряться в таких хоромах? – привычно съязвила Некта, перебивая молодого младшего инспектора.

– Боюсь тебя потерять, – серьезно ответил оперативник. – Что-то мне здесь не нравится… а почему – и не знаю.

Он слегка развел руками, будто в недоумении, но договаривать о том, как учил его с первых дней комиссар Фогт доверять собственной интуиции и безоговорочно верить неуместным иной раз ощущениям, не стал.

– Ну, пойдем вместе, – согласилась девушка.

Она не ощущала близкой опасности, и чувство нежелания проникать в дом, зародившееся еще у полицейского автомобиля, постепенно, как бы, развеялось, но почему-то едва ли не с того момента, как Лучник начал ковыряться в замке отмычкой, понимала – что-то они делают неправильно, напрасно, будто идут по самому краешку горной тропинки над обрывом в то время, когда можно просто плотнее прижаться к скале и не испытывать собственные нервы щекочущим бесполезным страхом.

В соседней комнате, оказавшейся гостиной, была такая же старая, крепкая мебель, мутные стекла окон, пыль и – вполне работоспособные электроприборы.

– Странно, – вслух подумал Лучник, щелкая выключателем огромного торшера на бронзовой ножке. – Если здесь никто не живет, даже, судя по внешнему виду, не заходят, то кто же оплачивает все коммунальные счета? За воду, электричество, тепло? Наши крохоборы из городской электрокомпании и месяца ждать бы не стали – отрезали провода, ходи потом, доказывай, что просто был в отпуске…

Не так давно в похожую неприятную ситуацию попал его школьных лет приятель.

Некта не ответила, пытаясь разобраться в собственных отрицательных и невнятных ощущениях, молча, стараясь не подымать пыль, щедро рассыпанную на полу, подошла к дверям последней комнаты в квартире, видимо, спальни, раз уж библиотеку, гостиную и кабинет они осмотрели. Но за старинными, крепкими дверями ничего не было. То есть, комната-то была, примерно равная по площади гостиной, но – абсолютно пустая, без мебели, в одних обоях, покрытых сложным, как бы даже не руническим, узором. В слабом свете торшера, едва пробивающимся в затемненную грязными стеклами странную спальню, Некта вдруг увидела мельком – будто поплыло всё перед глазами – сиренево-серебристую паутинку, брошенную на пол, под пыль, в дальнем от окна, глухом углу пустынной комнаты. «Стоит глянуть», – бесстрашно решила девушка, неторопливо направляясь туда. Вошедший следом Лучник почему-то увлекся руническим узором обоев и лишь краем глаза следил за перемещением спутницы, впрочем, какая может таиться опасность в совершенно пустом помещении?

Никакой паутинки в углу комнаты не было, дошедшая до самой стены Некта пожала плечами, досадливо ткнула кулачком в стену, стряхнув с нее немного пыли, и собралась повернуться, чтобы двинуться на выход, теперь уж – окончательный, из квартиры… но в самый момент поворота…

Лучник краем глаза приметил, как силуэт девушки поплыл, раздваиваясь, будто размытый киношными спецэффектами, медленно-медленно с плеч одной Некты начала сваливаться камуфляжная, безразмерная куртку, налету исчезая, растворяясь прямо в воздухе, как растворяется сахар под струей кипятка… это было невозможно, нереально… оперативник сморгнул, отгоняя наваждение, и все вернулось на круги своя – девушка, развернувшись, неторопливо побрела на выход, вздымая каждым своим шагом небольшие, но стойкие облачка пыли.

– Уходим? – на всякий случай уточнил Лучник. – Наверно, будет лучше рассказать обо всем комиссару, пусть он решает – проводить здесь капитальный обыск или оставить все, как есть…

– Да, – кивнула девушка.

… – Что б им всем пусто было… это Монсальват или выгребная яма? – громыхал, будто сброшенный на землю металлический лист, грубый и сочный мужской голос. – Они опять сбрасывают, что под руку подвернется! Зачем нам это жалкое умертвие?

Растерянная Некта приоткрыла глаза, сразу наткнувшись взглядом на коптящее, ржаво-рыжее пламя факела по левую руку от себя. Она ощутила, что не валяется без чувств на полу и не висит волшебным образом в воздухе, а вполне крепко стоит на собственных ногах, вот только руки вытянуты вдоль туловища и намертво примотаны к телу грубой, толстой веревкой. Размышлять о том, куда и каким образом она попала из пустой комнаты в таинственной квартире, Некта не стала, сейчас такие размышления привели бы лишь к чувству безысходности и головной боли.