Юля Лемеш - Чертов angel

— Что это было? — спросил Олег.

— Кото смешинка в рот попала, — пояснила Нюся.

— Блин, а я подумал, кто-то подавился.

— Он ею и подавился.

Неопределенное выражение сменилось на любопытное, но Кото вовремя притормозил с выяснением, что есть коварная «смешинка». Быть может, впервые прозрев, что над ним подшучивают. Оставалось выяснить, обижаться или нет. Решив, что проблема не стоит выеденного яйца, он привычно углубился в размышление, примеряя соль анекдота на себя. Результат получался преотвратный.

Полковник, зайдя на часок построить качели, остался на вечерок, потом еще на один и теперь стал частым гостем в доме Нюси. Он ненавязчиво высматривал, что нуждается в приложении его рук. Благодаря Нюсиным стараниям поломанного, обветшавшего, просто не пригодного для эксплуатации оказалось предостаточно. Сетуя на бабскую косорукость, Сергей сообща с Олегом многое привели в порядок. В первую очередь всю сантехнику и электропроводку. Потом наступил черед менее вопиющих объектов. Тогда выяснилось, что полковник вдобавок еще и классный столяр. Дом украсился не разваливающимся антиквариатом, а вполне работоспособной мебелью.

— Реставратор! Ужинать! — напевно выманивала Нюся полковника из импровизированной мастерской, прислушиваясь к своему голосу и понимая, что он, то есть голос, звучит, как у довольной женушки.

Нюсина мама сообщила по телефону, что собирается брать отпуск, как только уладит все рабочие дела. Примерно через неделю, чтоб приехать надолго и спокойно побыть с внуком.

— У нас есть целая неделя. Надо потратить ее с умом.

— Значит, едем ловить рыбу?! — восхитился Олег.

Тут надо немного остановиться на автопристрастиях полковника. Вопреки сложившемуся мнению, будучи прирожденным воякой, он уважал ментовские машины. У него их было две. И обе, как ни удивительно, звались козлами. Оба зеленые и трудолюбивые. Первый — отличался узким треугольным носом и преклонным возрастом, который можно было определить только по паспорту, но никак не по внешнему виду. На нем полковник облазил все окрестные непроходимые леса. Второй автомобиль был относительно молод. И звался Хантером. На нем отправлялись в леса более отдаленные. И еще более непроходимые. Для комфорта в машины были воткнуты сиденья от иномарок. Для выдергивания из совсем гиблых болот — установлены мощные лебедки.

Одним волшебным утром, сулящим только удовольствие от общения со всеми видами природы, они вчетвером умотали в несусветную глушь.

Глушь была не только несусветная, но и изобилующая всеми прелестями пересеченной местности. Местность пересекали труднопроходимые преграды всевозможных зловещих типов. Были водные, в виде коварных ручьев, были глубокие лужи с таящимися в их мутной водице огромными булыганами. К преградам можно смело отнести — и отсутствие указанных на карте мостов, уничтоженных трудолюбивыми тяжелыми лесовозами. Юный козел, сыто урчащий двигателем, приостанавливался, словно оценивая обстановку, а потом одним махом преодолевал очередную самодовольную гадость. Только брызги широким веером ложились по обе стороны машины, вызывая восторженный визг Олега.

— Такую красоту надо непременно сфотографировать, — постановил полковник.

Неохотно Нюся выбралась на дорогу, состоящую из двух наезженных полос, между которыми кустилась упорная трава. Девушку одолевали сомнения в целесообразности полковничьей затеи.

— Не волнуйся, если промажешь, то устроим второй дубль!

Нюся не промазала, промазал полковник. Окатив фотографа с ног до головы жидкой рыжей грязью, машина умчалась в лес.

Отряхиваясь, Нюся ругалась на чем свет стоит. Снимки получились зрелищные. На одном козел смотрелся что надо, не хуже крейсера на рейде, а второй — сплошные потоки грязи, сквозь которые просвечивало солнце.

— Хорошо, что объектив не загубили, поганцы, — встретила Нюся притихших экспериментаторов.

— А фотки — супер!

— Давай второй дубль, только, чур, за руль сяду я.

— Может, не надо?

— Надо, Федя, надо!

Олег еле отговорил пылающую праведным гневом Нюсю от покушения на камуфляж Сергея.

Местом назначения оказался берег дивного озера. Где постоянно проживал заросший по самые брови дед-лесовик, окрещенный Кузьмичом. Прозвище вне всяких сомнений было бессовестно стырено из известного фильма про охоту, после которого в стране появился целый легион хороших мужиков с таким народным псевдонимом.

Кузьмич по характеру был из породы этаких добрых дядюшек, но это не помешало ему отслужить в силовых структурах, откуда он несколько лет назад ушел в отставку, чтоб воплотить свою давнишнюю мечту в жизнь. Презирая цивилизацию и все, что с ней связано, он не задумываясь поселился в заброшенной деревне, на берегу бескрайнего озера, усыпанного разнокалиберными островами.

Его не смущало, что поначалу мечта оказалась лишенной даже такого блага, как электричество. Не говоря про магазин. Продукты завозились предприимчивыми полужуликами в соседнюю деревню методом автолавки. До которой приходилось шлепать пехом пять километров, невзирая на превратности погодных условий. А условия были еще те. Озеро жило своей обособленной жизнью, минимум раз в неделю притягивая к себе стада грозовых облаков.

Отставник возвел в деревне оазис относительного благополучия, дальновидно предполагая, что его бывшие сослуживцы охотно будут останавливаться погостить. А для поддержания в них неистребимого желания заявиться в гости он периодически посылал им фотографии отловленной рыбы и подстреленной дичи, прикладывая к трофеям линейку, чтоб видели, какие монстры водятся в Кузьмичевских угодьях. В результате таких нехитрых уловок практически нежилая, издыхающая деревенька с весны до осени превращалась в шумный постоялый двор для охотников и рыболовов. Такие новости, как изобилие дичи и рыбы, действуют безотказно. Даже на тех, кто не знает, с какого конца браться за удочку или ружье.

Пропитанный духом дисциплины, Кузьмич установил в своей вотчине строгие правила. Каждое утро над домами по специальной жердине возносился в воздух государственный флаг России, почему-то под музыкальное сопровождение в исполнении Михаила Круга. На подвластной Кузьмичу территории действовал сухой закон, усугубленный запретом курения в лесу. Как высматривались нарушители, никому достоверно не было известно, но ослушников неизменно уличали, изгоняя безо всякого снисхождения.

Дворовый интерьер состоял из невероятного «многорожья». Так обозвал Олег кусты из лосиных рогов, уложенные пышными клумбами. Кроме хозяина на импровизированной базе отдыха проживал грустный дядька, на которого запрет не пить распространялся только частично. Дядька целыми днями ничего не делал и оживлялся, только когда умудрялся раздобыть выпивку у самогонщицы из соседней деревни. Грусть приживальщика была обусловлена исключительно невозможностью выпить, но не отсутствием личных вещей. У него не было ничего своего, даже одежды.