Виктор Каменев - По ту сторону

— Она что, идиотка? Они с Пчелкой уже подружились. Зомби, будь другом, уведи доктора, у нас экзамен горит.

— С тебя пузырь.

— Плохой ты товарищ, раз не хочешь подать лапу помощи в трудный момент. Я, между прочим, твоих на экзамене выручал. И никаких пузырей с тебя потом не требовал.

— Вспомнил, — гнусно ухмыльнулся Зомби. — То когда было?

Подошли Доктор с Пчелкой.

— Слушайте, вы, влюбленные, — сердито сказал он. — Дома можете называть друг друга, как вам вздумается, но на работе — никаких имен. Нарушений я никому прощать не намерен, даже вам.

— За нас не беспокойтесь, — ответил я. — Мы с Пчелкой обязуемся вести себя примерно.

Зомби аккуратно взял доктора под локоть и, ненавязчиво уводя его в самый конец коридора, спросил:

— А скажите мне, рефлекс Бабинского у больных шизофренией…

Не дослушав, мы с Красавчиком и Пчелкой попятились назад, зашли за угол, подхватили своих стажеров и помчались на экзамен.

А ученики Зомби с завистью смотрели нам вслед.

Зомби лежал на топчане и страшно ругался хриплым голосом. На губах его выступила розовая пена, лицо неестественно побледнело. Он костерил всех за то, что его вытащили с той стороны с наконечником от стрелы в теле. Мы все бестолково суетились вокруг него.

Красавчик потянул доктора в сторону и тихо сказал ему:

— А ведь уроды могут найти вход в наше измерение по этому наконечнику.

— И что вы предлагаете? Может, нам надо было бросить Зомби там?

— Об этом речь не идет, — ответил Красавчик. — Я хотел спросить: вы бы не могли вытащить этот наконечник? А я слетаю на ту сторону и выброшу его там.

Доктор покачал головой.

— Ничего не выйдет. Как его вытащишь? Это вам не заноза, тут требуется хирургическая операция. Я уже вызвал «скорую», будем надеяться на лучшее.

И вот как раз после этих слов они ворвались в аппаратную, вооруженные невиданным оружием, облаченные в фантастические доспехи, вопящие и ругающиеся.

Тут не было всяких Буратин и Бабаев, да прочих наших друзей. Эти твари знали, кого посылать на расправу. Прибыли настоящие воины: сильные, смелые, жестокие.

Тут-то нам и аукнулись наши походы на ту сторону. Я еще успел увидеть, как они повалили на пол, изрубили и затоптали Пчелку с женой доктора, как добили Зомби, как достали копьями самого доктора, запрыгнувшего на подоконник в попытке спастись, как рубанули топором Красавчика.

Все это произошло за какую-то секунду; я даже руку поднять не успел. Смерть глянула мне в лицо; обожгла своим дыханием, позвала за собой. А потом сверхъестественная сила выбросила меня из квартиры. Я вынес входную дверь, вылетел в подъезд, ударился о стену и скатился по лестничному пролету вниз.

Тотчас же грохнул взрыв; длинный язык пламени с шумом вырвался из квартиры. Некоторое время я находился в полубессознательном состоянии. Кто-то бегал мимо меня, кричал. Приехали «скорая» и пожарные.

Надо мной склонилась Изольда, призрачная, эфемерная. Ее испуганные глаза внимательно разглядывали меня. Живой ли, целый ли?

— Зачем ты меня оттуда вытащила? — просил я, с трудом шевеля губами. И, кажется, из моих глаз текли слезы.

А теперь я лежу в психушке. Врачи, правда, говорят, что это заведение на самом деле именуется диспансером. У него такое длинное и труднопроизносимое название, что я не берусь его здесь приводить, пусть всякими уточнениями Серега занимается. И вообще, по мне, так никакой разницы; психушка — она и есть психушка, как ее ни обзови.

Я веду себя тихо, сижу целыми днями на кровати, трясу башкой. Нет, это вовсе не из-за моего желания закосить под сумасшедшего и прохлаждаться на казенных харчах. Просто врачи говорят, что в моем теперешнем положении я ОБЯЗАН вести себя тихо, целыми днями сидеть на кровати и трясти башкой. Зачем разочаровывать хороших людей? Правда, они еще говорят, что у меня должно быть непроизвольное мочеиспускание, но тут уж я с собой не могу ничего поделать: стыдно. Хожу в туалет.

Серега часто навещает меня, заставляет писать воспоминания. Потом он забирает тетрадку, вымарывает из моих записей нецензурные слова, кое-что подправляет и меняет местами. У него это называется редактированием.

И все мечтает о писательской славе. Наивный.

По ночам ко мне приходит Изольда. Теперь, когда у меня поехала крыша, она может со мной разговаривать. От нее я узнал, что все случившееся в квартире доктора, списали на несчастный случай, произошедший из-за взрыва дизельного агрегата. Никто из нашей бригады не выжил, а меня самого в последний момент успел вытащить Квазимодо.

В своих снах я вижу их постоянно. Обычно мы сидим в моей квартире, болтая о разных мелочах, иногда пьем водку. Проснувшись, я не могу вспомнить тем наших разговоров. И лишь Пчелка всегда сидит в стороне ото всех, грустно думая о чем-то своем. Яшка переселился ко мне. Он живет в подсобке, где хранятся швабры, веники, ведра и прочий инвентарь, а по ночам, когда мы общаемся с Изольдой, лазит по тумбочкам моих соседей по палате и ворует у них печенье, не брезгуя, впрочем, и другими припасами.

Время от времени Изольда передает мне приветы от Пиковой Дамы и Бабая. После гибели нашей бригады все они вздохнули с облегчением. Но ничего, не все коту масленица.

Я верю в то, что еще вернусь туда. Не могут же результаты докторской работы пропасть просто так. Ведь они были! Время идет, но я продолжаю верить. За это, в принципе, меня здесь и держат.

И все-таки дело доктора должно быть продолжено. Если такое произойдет, то я снова выйду на работу, наберу группу ребят покрепче. Покажем уродам, где раки зимуют. А вот дурацких кличек друг другу придумывать не станем: у нас будет одно прозвище на всех. Просто Зомби.