Марк Валентайн - Невероятные расследования Шерлока Холмса

— Но доказательств никаких.

— Никаких. — Миссис Хадсон не пыталась облегчить мою задачу.

Мы обе знали наверняка, что Холмс, учитывая его отношение к детям и в особенности к девочкам, непременно вернет их дяде. Нет, он строго-настрого предупредил бы, что лично — сам Холмс! — будет интересоваться судьбой и благополучием наследников Обердорфера. Но несчастные случаи непредсказуемы, тем более что Джеймс Обердорфер намерен вернуться в хаос послевоенной Германии. Уж если он решил, что ради наследства стоит рискнуть, то позаботится о том, чтобы никто не нашел доказательств.

У нас тоже не было никаких доказательств. Так или иначе, этот случай, один из немногих, я не могла обсудить с Холмсом.

— Вы собираетесь отправить их в Уилтшир, к своему кузену?

— В Уилтшире здоровый климат, у кузена отличная ферма, рядом — хорошая школа. Там никто не будет приставать с расспросами к детям, чьих родителей убила сброшенная с цеппелина бомба.

— И ребята поживут там, пока Саре не исполнится шестнадцать?

— Три года с небольшим. Когда она станет молодой леди, адвокаты прислушаются к ее словам.

Мне не так давно исполнилось восемнадцать, и я сомневалась, что юристы, которые воспринимают показания двенадцатилетнего ребенка как дикую выдумку, снизойдут до веры шестнадцатилетнему. Ведь тот же Холмс…

— Ладно, миссис Хадсон, вы меня убедили. Я помогу переправить их в Уилтшир.

Через неделю, в мое отсутствие, вернулся Холмс, измученный и раздраженный оттого, что оказался не в силах просветить Скотланд-Ярд. Миссис Хадсон ничего ему не сказала — подала обед, принесла газеты и ушла заниматься домашним хозяйством.

Она промолчала и вечером того же дня, когда Холмс, усаживаясь с пачкой газет в плетеное кресло перед камином, вдруг подскочил как ужаленный, а потом, порывшись между подушек, выудил огрызок цветного карандаша и протянул его с немым укором домоправительнице.

Она хранила молчание даже три года спустя, когда молодой наследник и его старшая сестра (в шляпке взрослой леди поверх тщательно уложенных волос и строгом платье, излишне старомодном для ее юной фигурки) чудесным образом объявились в Лондоне, обратившись в адвокатскую контору и вызвав переполох сразу в трех державах.

Однако несколько раз за эти годы, когда Холмс устраивал особо жестокое испытание долготерпению миссис Хадсон, я видела, как самая многострадальная из всех домоправительниц глубоко вздыхала, задумывалась о чем-то своем и коротко кивала, прежде чем продолжить прерванную работу с едва заметной улыбкой удовлетворения на губах.

Джеффри А. Лэндис — автор книг «Пересекая Марс» («Mars Crossing»), «Параметры взаимодействия и другие квантовые реалии» («Impact Parameter and Other Quantum Realities»), а также более восьмидесяти рассказов, печатавшихся в журналах «Analog», «Asimov’s Science Fiction», «The Magazine of Fantasy & Science Fiction» и других. Рассказы Лэндиса часто выходили в сборниках «Лучшее за год». Он дважды удостаивался премии «Хьюго», является обладателем премий «Небьюла», «Локус», а также премии Рислинга за научно-фантастическую поэзию. Писательский труд Лэндис совмещает с работой в Исследовательском центре НАСА имени Джона Гленна. Например, он участвовал в разработке марсохода и программе исследования Марса.

Образ Шерлока Холмса во многом списан с доктора Джозефа Белла — учителя Конан Дойла на медицинском факультете Эдинбургского университета. Доктор прославился умением ставить точный диагноз после беглого осмотра и невероятной, ошеломлявшей окружающих проницательностью. Так, он мог определить, из какой части города пришел человек, только по цвету налипшей на его обувь глины. Белл внес большой вклад в развитие криминалистики. Местная полиция нередко обращалась к нему за помощью в раскрытии запутанных преступлений, включая дело знаменитого Джека-потрошителя: доктор отправил в полицию запечатанный конверт с именем человека, которого считал виновным, и после этого убийства прекратились. Джек-потрошитель охотился на проституток в лондонском районе Уайтчепел, он стал первым знаменитым серийным убийцей и, пожалуй, до сих пор остается № 1 среди себе подобных, несмотря на сравнительно небольшое число жертв. Своей популярностью он обязан звучному прозвищу и таинственностью. До сих пор непонятно, почему этот человек убивал. Рассказ «Странные повадки ос» предлагает жуткое и весьма неожиданное объяснение злодеяний Джека-потрошителя.

Вместе с Шерлоком Холмсом я пережил много захватывающих приключений, но ни одно дело не было столь ужасным, как расследование убийств в Уайтчепеле. До того я и представить не мог, что усомнюсь в здравомыслии великого сыщика и крепости его рассудка. И теперь лишь закрою глаза — будто наяву вижу кошмар из той жуткой ночи, вижу леденящую душу сцену, как мой друг с руками по локоть в крови сжимает нож, по лезвию которого сбегают и падают на пол багровые капли. Я содрогаюсь, вспоминая, что за этим последовало. Увы, моя память хранит все события, до мельчайшей детали.

Дело это столь страшное, столь противное здравому смыслу, что я не осмелюсь разгласить самую малейшую подробность. Однако, описывая приключения Шерлока Холмса, я не раз замечал: излияние чувств и переживаний с помощью пера приносит мне облегчение. Люди моей профессии зовут это катарсисом. Поэтому я все-таки доверю эту историю бумаге в надежде, что, излагая события минувших недель, сумею избавиться от гнетущих воспоминаний. Напишу и спрячу, указав в завещании, чтобы рукопись сия была сожжена после моей смерти.

Я часто замечал, что гениальность сродни безумию, причем эти два состояния так близки, что порой их нелегко отличить друг от друга. Величайшие гении нередко бывают совершенно невменяемы. Я давно знал, что мой друг подвержен тяжелой депрессии, но после очередного приступа он прямо-таки маниакально энергичен и деятелен. Это сильно напоминает цикличные перепады настроения у безумцев. Тем не менее до уайтчепелского дела я не сомневался в здравом уме Холмса.

Все началось поздней весной 1888 года. Кому довелось быть в то время в Лондоне, помнит странные звуки, раскатившиеся над городом в середине дня, — словно дважды выстрелила огромная пушка. Мы с Холмсом отдыхали, куря сигары в гостиной дома 221-б по Бейкер-стрит, когда в безоблачном небе грянул гром. От него задрожали стекла в переплетах, забренчал на полках фарфор миссис Хадсон. Я бросился к окну. Мой друг в то время страдал от меланхолии — к ней он был весьма расположен — и потому остался в кресле, но заинтересовался происшествием в достаточной мере, чтобы спросить меня об увиденном. Многие соседи слева и справа по улице, любопытствуя, тоже открыли окна. Я не обнаружил ничего примечательного, о чем и сообщил Холмсу.