Константин Соловьев - Слуга Смерти

Он ни о чем не просил, ничего не советовал, но к тому моменту нам частенько уже не требовались слова. Той же ночью я навестил мертвецкую, хотя в книге записей моей фамилии и не осталось. А на следующее утро трясущегося от страха полуседого прозектора выводили и связывали полотенцами его коллеги. Бедняга совершенно тронулся умом, лишь закатывал глаза, издавал горлом бульканье и то и дело тыкал куда-то за спину пальцами, точно отчего-то хотел обратить внимание окружающих на привычных и давно остывших гостей этих стен. «По-моему, вы преувеличиваете, господин Кречмер, — сказал я, когда мы с Антоном свиделись в следующий раз. — По-моему, этот прозектор, про которого вы давеча говорили, не способен на какие-либо преступления в силу ограниченности своего ума. Я видел его, совершенный идиот. Говорят, до сих пор трясется, как в припадке. Уверен, скоро он покинет службу по состоянию здоровья». Он лишь кивнул мне: «Спасибо, Курт. Я вполне доверяю вашему мнению, значит беспокоиться мне, и верно, не о чем».

Однажды и ему довелось оказать мне услугу. Жандармы накрыли логово грабителей, промышлявших по ночам на улицах, меня выдернули из постели на рассвете, чтобы засвидетельствовать картину дележа добычи, завершающим штрихом которой было три бездыханных тела, распластавшихся на полу. Стоило мне поднять первого мертвеца с кинжалом в животе, как я услышал подозрительный шум, и верно — один из недавних покойников уже стоял на ногах, пачкая пол еще горячей кровью. Он определенно не принадлежал к числу моих обычных клиентов: увидев рядом с собой тоттмейстера, да еще и за работой, он схватил валяющийся рядом топор и в следующую секунду снес бы мне голову с плеч, если бы не вмешательство Кречмера. Полицай-гауптман хладнокровно шагнул ему навстречу, не размышляя ни секунды и, когда недавний покойник обернулся на звук, одним движением палаша исправил досадное упущение, предоставив мне образцово-спокойного клиента.

Я в очередной раз попытался представить, как Антон Кречмер, спрятавшись в тени дома, ждет меня, теребя холодные рукояти пистолетов. Ждет, чтобы всадить две пули в грудь — хладнокровно и без рассуждений, в своей обычной манере. И очередная попытка пошла прахом. Я не мог представить Кречмера убийцей.

— Мы работали вместе, — только и выдавил я.

Макс с Петером молча наблюдали за мной, и это внимание двух пар глаз было неприятно.

— Да, работали, — сказал Макс. — И ты прекрасно знаешь, насколько скрытен он был. Тебе приходилось бывать у него дома? Нет? Бьюсь об заклад, в этом городе нет ни единого человека, которому бы это удалось. Пока вы работали, он присматривался к тебе. Кречмер не из тех людей, что делают что-то наобум. Он подбирает, присматривается, выверяет… Ему нужно было узнать о тоттмейстерах все, что только возможно — и он узнал, наблюдая за тобой не один год. Ему нужен был козел отпущения — и по тебе уже плачет смолой веревка. Изящно и быстро. Весьма в его духе.

— Брось. Ты хоть представляешь, что будет, если ты заявишься в полицай-президиум и провозгласишь, что разыскиваемый убийца-тоттмейстер невиновен, а судить надо верного слугу императора по жандармскому ведомству Антона Кречмера? Тебе не стоит надеяться даже на кутузку, скорее всего отправят в какой-нибудь отдаленный монастырь, где принято держать юродивых и слабоумных!

— Если ты думаешь, что я так поступлю, ты и верно не в своем уме, — несколько обижено заявил Макс. — Вздор какой! Нет, Шутник, мы отыграем партию посложнее. И, уверен, эндшпиль будет наш всецело.

— И что же ты надумал делать?

— О, прежде всего я вернусь в Альтштадт и устрою встречу с господином Кречмером. Это не так уж и сложно. И скажу ему… Интересно? Да, скажу ему, что мой друг и его знакомый, разыскиваемый властями тоттмейстер Курт Корф, обитает ныне на некотором удалении от города, и назову ему точный адрес твоей теперешней резиденции.

— Крайне любезно с твоей стороны, — отозвался я, еще не понимая, куда он клонит. — Но вряд ли я успею раздобыть столько стволов, чтоб было по одному против каждого прибывшего в тот же день жандарма!

— Не перебивай, пожалуйста. Итак, я расскажу ему, где ты укрываешься. Однако я сообщу ему также, что, поскольку мы с тобой старые приятели, мне известна вся история. Ты в ней не замешан, однако знаешь имя настоящего убийцы и, поскольку убийца этот достаточно могущественен, ты предпочел скрыться на время из города. Дескать, у нас с тобой был уговор встретиться, и ты обещал назвать имя, но из-за известных мер, принятых бургомистром, тоттмейстеров нынче не выпускают за пределы Альтштадта, так что я лишен возможности связаться с тобой, что меня крайне огорчает…

— Кажется, понимаю. Продолжай.

— …однако, скажу я, мне известно, что господин Кречмер является давним знакомым беглого господина Корфа и даже в некоторой мере его приятелем. Раз уж меры бургомистра не затрагивают свободы передвижений господина Кречмера, быть может, упомянутый господин явится по указанному адресу, чтобы оказать помощь господину Корфу и совместно с ним вернуться в город, дабы восстановить справедливость?

— Да ты сущий иезуит! Думаешь, если Кречмер виновен, он не упустит возможности явиться и покончить со мной?

— Конечно же! У него поджилки затрясутся, когда он узнает, что его имя вот-вот соскочит с твоего языка. Ведь он уверен, что ты если не все знаешь, то, как минимум, крепко его подозреваешь! Не устоит, ставлю свои эполеты! Рванет, чтобы лично отрезать тебе голову, теперь уж без досадных оплошностей. И уж будь уверен, свидетелей он не прихватит.

— Кроме того, второго… Ладно, неважно. Что же дальше?

— А дальше я отправляюсь в Орден и всеми правдами и неправдами добиваюсь того, чтобы в помощь нам выделили хотя бы десяток надежных людей.

— Но ведь тоттмейстерам запрещено…

— Брось ты! Неужто как ребенок думаешь, что все члены Ордена носят форму с эполетами?.. Уверяю, синее сукно к лицу далеко не всякому… Значит, я соберу отряд вроде того, что караулил тебя на улицах, и расположу его здесь, поблизости от дома, в засаде. Когда Кречмер явится — а он явится быстрее мухи на разлагающийся труп! — и попытается с тобой покончить, его повяжут быстро и умело. Убийца будет в наших руках.

— Убийца в руках — еще не все, Макс. Не будем же мы тащить его в город и под пыткой, на виду у господина бургомистра, выбивать из него признание?

— Нет, конечно. Но он станет отличным козырем, с помощью которого мы вскорости вскроем все его делишки. В Ордене умеют работать с людьми таким образом, чтобы те благоразумно ничего не утаивали. А если и нет… сам знаешь, мертвецы тоже иногда любят поболтать, — он подмигнул мне. — Мы вытащим из него остальное. Сообщников, улики, свидетелей… И уже их сдадим властям. Им нечего будет возразить.