Александра Савченко - Воля Розы

Было далеко за полночь. Высокий господин в тёмном плаще и с тростью сосредоточенно пересекал узкие мощёные улочки самой презираемой части города, время от времени что-то негромко бормоча под нос. Несмотря на то что и сам неизвестный выглядел весьма незаурядно, ожидать встречи с ним в подобной местности не приходилось. Об этом говорили как дороговизна его костюма, так и тот факт, что последний был непризнанного в Венецианской Республике британского покроя, а в бормотании то и дело проскальзывали французские словечки, — господин явно любил путешествовать.

Он был плотного телосложения, не молод и не стар, тёмные волосы всклокочены, а во взгляде его можно было уловить искры того огня, который толкает художников на шедевры, а безумцев — на преступления. Неизвестный заметно хромал на левую ногу, тяжело опираясь на массивную трость, одна из бровей у него отсутствовала напрочь, а плащ топорщился на правом плече. Посвящённый также заметил бы, что этот господин не человек. Это был масан.

— Потерпи, ma chbre, ещё совсем немного.

— Что? Нет, милая. Мне казалось, мы сошлись во мнениях на…

— Потерпи, прошу тебя. Уже почти пришли.

— Да, ma chbre. Ты абсолютно уверена?..

Вот что можно было услышать, прислушавшись к негромкой речи незнакомца. Говорил он один, сам себя обрывал, задавал вопросы и отвечал на реплики невидимого собеседника.

— Да, милая, всего каких-нибудь… А, собственно, мы и пришли.

Масан остановился возле низкой неказистой двери, знаменовавшей собой вход в трактир, и с едва заметной тенью презрения на лице толкнул её тростью. Чтобы войти, ему пришлось пригнуться.

Внутри было тесно, шумно, грязно и, как следствие, весьма неуютно. «Публика» в трактире соответствующая — несколько блудных Гангрел, пара Малкавиан и подавляющее большинство — Бруджа. Все перечисленные, естественно, из числа примитивных воинов, которых в бою, как правило, используют в качестве обычной ударной силы.

Новоприбывший прошёл к одному из столиков в углу. Его появление произвело на присутствующих ошеломляющий эффект. Масаны, похоже, были шокированы небывалой наглостью незваного гостя, а тот, казалось, вовсе не замечал их взглядов:

— Полагаю, ma chbre, у тебя были свои резоны для этого решения. Ведь именно по твоей милости нам приходится быть здесь. Что ж, я весь — внимание.

Таинственный собеседник хранил молчание, а масан деловито скинув плащ, положил его на табурет и обвёл присутствующих взглядом, в котором читалась невозможная смесь тоски и азарта одновременно. Легко соскользнув с плеча, ткань обнаружила под собой тускло взблёскивающее объёмное изображение Розы — украшение из чёрного бриллианта располагалось поверх рукава, уходя металлическим стеблем сквозь прорезь куда-то под одежду.

Это простое действие будто вывело посетителей из оцепенения. Несколько масанов резко поднялись со своих мест, сразу же хватаясь за оружие. Незнакомец приосанился.

Кое-кто из присутствующих обменялся взглядами — пауза затягивалась, но напасть первым не решался никто.

— Магнус Малкавиан? — со смесью презрения и при этом некоторой осторожности поинтересовался один из посетителей в полный голос. — За что нам такая честь? Не помню, чтобы мы приглашали самого Отверженного Кардинала.

Услышав эти слова, Магнус выпрямился и, легко улыбнувшись, обратился к вопрошающему, не глядя на него:

— Отверженного? Возможно, определение «самоотверженный» подошло бы сюда несколько больше. — Масан уже весьма искренне улыбнулся собственной игре слов. — Или у нас с некоторых пор самоотречение считается изгнанием?

— Твой клан отказался от тебя, Магнус, — раздался голос из противоположного конца небольшого зала. — Ты тиран и самодур, довёл даже своих безумцев до того, что они тебя прокляли.

— Руководствовался личными интересами, а не нуждами клана! — выпустил иглы молодой Малкавиан, как все остальные, предпочтя пропустить «безумцев» мимо ушей.

От незамедлительного ответного взора кардинала масан невольно вжался в стену, внезапно осознав, что происходит что-то не то. По его наивному и, безусловно, верному убеждению, присутствующие обязаны были кинуться на отступника, в то время как высокий беловолосый, с орлиным профилем и надменным взглядом, подал своим какой-то знак, после которого Гангрелы бесшумно вышли из помещения.

Малкавиан был слишком юн для того, чтобы быть в курсе подводных течений города, поэтому о борьбе кланов за главенство на данной территории ему не было известно ровным счётом ничего, но действия Гангрел он понял не хуже остальных — безумный кардинал против кучки несдержанных Бруджа? Неважно, кто кого. Побеждает тот, кто вовремя остался в стороне.

Вряд ли тактическое отступление одного из кланов могло остаться для кого-то незамеченным, но следовать примеру Гангрел было поздно. В напряжённой тишине раздался скрежет чьих-то зубов — и масаны рванулись вперёд с такой силой, будто до того их сдерживали невидимые цепи.

Отчасти Магнусу повезло, что его противниками оказались деятельные натуры, привыкшие идти напролом и об искусстве боя имевшие крайне смутное представление, хотя другой публики в маленьком трактире и не ожидалось; отчасти сыграла свою роль малочисленность посетителей, которых осталось не больше десятка; но решающим фактором в исходе потасовки было то, о чём противники, похоже, забыли — истинный кардинал, даже отверженный, остаётся владельцем Амулета.

В пылу боя кто-то из масанов зацепил тонкую ткань рубашки, из-под рукава которой выскальзывал чёрный цветок, и она с треском поддалась, в мгновение ока обнажив покрытый множеством шрамов разной степени давности и довольно свежих царапин торс, а вместе с ним и шипованный блестящий стебель, многократно обвивающий предплечье и плечо своего обладателя. Мало кому из присутствующих выпадало увидеть артефакт в такой непосредственной близости, но сейчас любоваться им не было времени. А зря, ведь посмотреть было на что — шипы и стебель переплетались, пронзая кожу масана, бок и плоть под рёбрами — будто артефакт был не надет на руку, а плотно сросся со своим хозяином, оккупировав изрядную часть неожиданно крепкого тела.

Внезапно стебель Розы заструился, словно до этого лишь притворялся металлическим, шипы закопошились, в очередной раз нарушая целостность кожного покрова кардинала, и длинный побег, как щупальце, выскользнувший из клубка себе подобных, свитого на плече масана, молниеносно пронзил не в меру ретивого Бруджа, сумевшего подобраться к кардиналу слишком близко, и одновременно с этим выпустил шипы, удивительно напоминающие иглы…