Елена Кузьминых - Когда сбываются мечты

Книгу объект сразу припрятал в кейс для ноутбука, причём вместо ноутбука. Амулет он старательно затолкал под рубашку и некоторое время таращился вниз, став похожим на короткоклювую цаплю, у которой вместо хохолка макушку украшал зародыш будущей лысины. То ли таинственного свечения ждал, то ли мистических вибраций, то ли открытия третьего глаза в области диафрагмы.

— Как я могу убедиться, что обещание выполнено?

— Просто сделай это.

— Что?

— Убедись. Напоминаю, что возможности разрушать города, строить дворцы и доставать луну с неба ты не просил.

Случай представился быстро, едва чел успел дойти до автомобиля, и Андрон всё прекрасно видел.

— А ну, убрал отсюда свой металлолом на колёсах! — громко потребовал мордатый крепыш возле серебристой «Тойоты». — Это моё место, я третий год тут машину ставлю.

Блёклые глаза от ненависти словно налились оловом, впились в скандалиста, моргнули и потускнели вновь. Мордатый ещё что-то говорил о месте Павла в человской иерархии; его никто не слушал. Умиротворение на лице объекта подсказало вампиру, что можно спокойно отправляться по своим делам. Всё получилось как надо, остаётся лишь наблюдать.

И Андрон уехал в офис клана Треми, чувствуя желание тщательно помыться с мылом, а ещё — чтобы пришла Жажда, поскольку был воспитан в убеждении, что убивать челов в каком-нибудь захолустье без видимой причины — дурной тон.

Свежей могиле, убранной белыми лилиями — Ксаночка при жизни терпеть их не могла, — полагалось находиться за кладбищенской оградой. Но что поделать, миром пока ещё правят деньги, и попы их любят не меньше, чем все прочие. Наверняка ведь, в нарушение всех своих канонов, отпели самоубийцу.

Резкий ветер продувал насквозь. Силы, которые дал Безымянный, позволяли не мерзнуть на трескучем морозе, не мокнуть под дождём и не изнывать от жары, но сюда Павел пришёл не затем, чтобы создавать вокруг себя комфортную атмосферу. Он настраивался на предстоящее дело, и мало что могло помочь лучше согревшего его воспоминания. О том, какое лицо было у Ксаноч-ки, когда она, не в силах противостоять его безмолвной и непреклонной воле, делала петлю из пояска от собственного платья. О да, теперь она согласилась бы на что угодно, лишь бы не совать туда такую хорошенькую, но такую пустую головку. Поздно, детка, поздно. Не стоило так быстро ставить клеймо «нищеброд» и презрительно воротить носик. Думала, оттолкнёшь стул, и всё закончится?

Зря. Ведь Безымянный дал ему власть не только над жизнью, но и над смертью никчёмных тварей, вроде таких вот ксаночек. Ему, Павлу Плешкову, которого с детства не замечал никто и никогда, потому что окружающая серость не терпит тех, кто не хочет с нею сливаться.

Кто-то воображает, что нацепил канареечные штаны, показал всем голую задницу или сплясал на амвоне, и готово — выделился из серости. Нет самовыражается таким манером только единица толпы, не способная придумать ничего другого. Павел никогда не пытался привлечь к себе внимание такими дешёвыми приёмами, он вообще не любил привлекать ненужное внимание. Безымянный его и без того заметил. Он не называл себя так, он вообще никак не назвался, и дьявол с ним. Кому нужны досужие расспросы о том, что тебе совершенно не интересно? Хуже только тупые вопросы, которые задают, чтобы почесать самолюбие, — я-то вон свое дело открыл, за границей каждый год с женой отдыхаю, на таунхаус подумываю копить, а Пашка-лузер до сих пор прозябает, и, конечно, один — какой нормальной женщине он нужен?

Бывшего сокурсника, на чьей самодовольной роже эти нехитрые мыслишки читались на раз, Павел убивать не стал, оставил доживать со зреющим в печени раком. Ни один врач не обнаружит, пока не станет слишком поздно.

Вспоминая, Павел занимался своим делом: заключал могилы в магический круг, тщательно вычерчивал нужные символы, зажигал свечи, кропил надгробие едко пахнущим раствором и лил на землю внутри круга кровь бродячей собаки. Для ритуала достаточно, а о жертве ради подкрепления обретённой власти нужно подумать в другом месте и не сейчас.

Слова для вызова мёртвых сами рождались в мозгу некроманта: Павлу нравилось именовать себя так, хоть это название не отражало и десятой доли его новых возможностей. Каким смешным и наивным глупцом он, должно быть, казался Генбеку со своим вопросом о «Некрономи-коне»! Истинное знание черпается из книг, о которых не известно никому. На деле же всё обстояло иначе: открыть нужную дверь и сказать нужные слова заставила сама Судьба, когда наконец-то свела с тем, кто мог изменить его жизнь. И теперь у Павла был амулет силы и Книга тайн. А кто её написал, не имело никакого значения.

Земля зашевелилась, вспучилась, начала осыпаться, разбрасывая цветы по сторонам. Памятник завалился набок: покойница выбиралась на поверхность — в перепачканном светлом платье, с трупными пятнами на когда-то миловидном лице. Павел вынул из кармана небольшое зеркальце и дал ей полюбоваться на себя. Из груди Ксаночки вырвался похожий на рыдание звук; мёртвые глаза, из которых больше не могли течь слёзы, смотрели с ужасом и мольбой.

— Скучно спать одной, детка? Не бойся, я всегда рад о тебе позаботиться.

Повинуясь воле некроманта, из могилы в соседнем ряду поднялся труп мужчины, уже не в начальной стадии разложения.

— Иди к нему, детка. Развлекись. Я разрешаю.

Он спокойно, почти отстранённо наблюдал за жуткой противоестественной пародией на акт любви, совершенно уверенный, что Ксаночка чувствует и сознаёт всё происходящее так, словно по-прежнему жива. И это было абсолютно правильно.

Она это заслужила. И потому причислена к избранным, для которых расплата не завершится никогда.

Уже в машине под звуки «Арлекино» в голову некроманта пришла мысль, что зря он вернул могиле первоначальный вид. Можно было бы назавтра устроить в блоге увлекательную дискуссию о выходках сатанистов и дурно воспитанной молодёжи.

Бродяжка выбралась из темноты поближе к свету фонаря, когда Павел проезжал мимо станции, — не иначе надеялась разжиться парой медяков на опохмел. Больше вокруг в третьем часу ночи никто не мелькал. Чем не подходящий случай, которого он ждал для проверки недавней заманчивой идеи? Павел притормозил там, где можно было не волноваться насчет видеокамер на переезде, и махнул рукой.

Испитой женщине в грязной одежде, если присмотреться, вряд ли было больше сорока. Сгодится для подарка. От запаха немытого тела себя избавить нетрудно, а автомобиль — да чёрт с ним! Теперь его поменять всё равно что сорочку.

Едва бродяжка успела закрыть за собой дверцу, как в её затуманенной алкоголем голове что-то сработало, она вновь ухватилась за ручку и заблажила с заднего сиденья: