Лорел Гамильтон - Закрытая система

— И я окончательно запуталась, ведь Ричард говорит, что Ашер — его сабмиссив, но также он топ Аниты, собственно как и Ричард. Ричард говорит, что Ашер его сабмиссив, но Анита только боттом. Как вы можете быть для каждого из вас больше, чем одним наименованием?

— Можно я объясню? — спросил Мика.

— Да, — ответили мы с Ричардом.

Мика улыбнулся Эллен.

— Во-первых, Ашер и Анита универсалы, это означает, что они могут быть как топами, так и боттомами, но боюсь, это только все усложняет. В подземелье/спальне, Ашер отдает почти все управление Ричарду. Он хочет, чтобы над ним доминировали во всех смыслах. Анита просто хочет, чтобы Ричард над ней доминировал физически своей силой, поэтому она считает, что является всего лишь боттомом.

— Но Ричард говорит, что она позволяет Ашеру больше, чем просто применение его силы. Ашер… ну, он… — Эллен казалась очень смущенной.

— Связывает меня и творит непристойные вещи, — подсказала я.

— Да, именно так, — кивнула Эллен и покраснела.

Так как сама моментально краснела, я ей посочувствовала.

— Уверяю, человек становится сабмиссивом не от того, что происходит в спальне или подземелье, все дело в мышлении.

— Порой ты также сильно погружаешься в мышление саба, как Ашер, — сказал Ричард.

— Что за мышление саба? — спросила Эллен.

Внезапно я отчаялась объяснять так, чтобы она поняла хоть что-то. Это как объяснять цвет слепым: они признают, что существует такое понятие как «цвет», но не имеют основание для понимания его как реальности. Либо ты наслаждаешься бандажом, либо нет, и если уж нет, то ты просто никогда этого не поймешь.

Мика погладил меня свободной рукой по бедру, будто ощущая отголоски моего разочарования.

— Честно говоря, лично я этого понять не могу, — сказал он. — Но видел, как этим занималась Анита. Ее глаза, лицо, язык тела меняются. Как будто некая часть напряжения, сковывающая ее в другой части жизни, вне спальни или подземелья, оставляет ее.

— Ричард говорил мне, что это ненастоящее подземелье.

Ну, вообще-то у нас был доступ к настоящему подземелью в «Цирке Проклятых», но я не могла заставить себя там развлекаться. Я видела в цепях истязаемых злыми вампирами своих друзей в месте для реальной пытки. Я знала, что Ричард приводил туда Ашера развлечься и поиграть, но по моей просьбе Натаниэль не станет играть с Ашером без меня. Меня по-прежнему мучают кошмары, в которых мой друг умирает, прикованный к одной из стен подземелья, а Натаниэль слишком близок к этому воспоминанию.

Мика нежно улыбнулся.

— Это просто термин для бондажа и подобных выходящих за пределы простого грубого секса вещей. — Мы дружно решили не вдаваться в вопрос о том, что у нас было настоящее подземелье.

Она поморщилась и, как мне показалось, от термина «грубый секс». Опять же, это не было не хорошим знаком. «Насколько привыкшей к классике в сексуальных отношениях была доктор Эллен Рэдборн?» Мысль о том, что Ричард женится на той, кто задумывается над фразой «грубый секс», прежде чем ее произнести, была досадной или, в какой-то степени, даже плохой, заставляющей печалиться о друге. Я знала, что Ричард способен получать удовольствие от нежного занятия любовью, но ниже пояса он столь щедро был одарен природой, что это привносило элемент грубости в б о льшую часть его занятий сексом. Как можно получать удовольствие от секса с ним, если тебе не нравится небольшая боль? Или, как Ричард способен получать удовольствие, если ей не нравится небольшая грубость? Это реально казалось печальным. «Зачем он делает это с собой?»

Должно быть что-то из того, о чем я думала, отразилось на моем лице, потому что Ричард смотрел на меня. Я уставилась на его модельной внешности красивое лицо с высокими, идеальными скулами и подумала, что он мог заполучить почти любого, кого поделает, так почему же Эллен?

— Анита, Эллен готова попытаться принять тебя, Ашера и Жан-Клода в моей жизни. Это большая жертва.

Я кивнула.

— Да, да, не спорю. — И прозвучало это устало даже для меня самой.

Мика обнял меня и приблизил свое лицо к моему. Я млела от контакта кожа к коже; порой даже прикосновения через одежду было недостаточно. Я нащупала руками его руки и слегка сжала одну из них.

— Ричард объяснял, что среди ликантропов чрезмерный тактильный контакт — это признак стресса или потребности в уверенности. Что такого произошло, Анита, что вогнало тебя в стрессовую ситуацию?

Прижимаясь к теплой шее Мики, рядом с пульсирующей жилкой, я открыла глаза. Затем посмотрела на Эллен, и это, наверное, был совершенно недружелюбный взгляд, потому что ее глаза чуть расширились. Я подняла взгляд на Ричарда и сказала:

— Ричард, что ты хочешь, чтобы я сказала?

— Эллен, милая, — начал он, держа ее руку в своей, — между Анитой и Микой не чрезмерное выражение любви на публике.

Эллен повернулась и посмотрела ему в глаза. Ее собственные глаза были расширенными.

— Ты подтруниваешь надо мной.

Ричард покачал головой и в ответ уставился на нее. Его волосы упали вперед и скрыли от меня большую часть его лица.

Эллен смотрела на него несколько минут, а затем повернулась к нам с выражением почти ужаса на лице. Я понятия не имела, чем мы заслужили такой взгляд.

Мика сел чуть прямее, просто обнимая меня одной рукой за плечи, а вторую положив поверх моей руки на столе. Я тоже села прямее, хотя часть меня хотела сделать что-то более личное и интимное, чтобы у Эллен появилась настоящая причина выглядеть такой шокированной, но, я не ребенок, и к тому же, это проблема Ричарда, а не моя. Как говорил наш новообращенный вампир, поляк: «Не мой цирк, не мои обезьянки».

Конечно же, тот факт, что Ричард все еще приходился моим любовником и все так же был с Жан-Клодом и Ашером, подразумевал, что он по-прежнему оставался частью нашего цирка и, по меньшей мере, оставался нашей обезьянкой, но Эллен к нам никакого отношения не имела.

К несчастью, одна вещь, которую я уяснила в полигамии, гласила: только потому, что ты с кем-то не спишь, еще не означает, что он не может создавать напряжение. Любовник каждого человека способен повлиять на эмоциональную сторону вещей, а Эллен явно собиралась стать эмоциональной занозой в заднице каждого полигама.

Я решила говорить начистоту. Потому что просто не знала, что еще сделать. Кроме того, наши жизни — это наши жизни, и было слишком важно прояснить все до конца.

— Эллен, что мы такого сделали, что так тебя обеспокоило? — спросила я.

Мика обнял меня чуть крепче, будто предостерегая.

Я глянула на него.

— Мы не сможем впредь ее не расстраивать, если сейчас не выясним причину расстройства. — Я посмотрела на Эллен, пытаясь выглядеть любезной, вопрошающей, ожидающей.