Уилл Эллиот - Цирк семьи Пайло

Внутри паноптикума собралась толпа, молча осматривавшая разбитые витрины и стяг, который свешивался со стропил вверх тормашками. Пришел посмотреть, что случилось, и Курт Пайло. Джи-Джи наблюдал его вблизи. Рыбьи губы Курта изгибались в добродушной улыбке, но лицо было напряжено, как сжатый кулак. При виде его возникало общее впечатление озадаченности, как у человека, находящегося в комнате полной смеющихся людей и не уверенного, но подозревающего, что смеются над ним. Гонко стоял рядом с Куртом. Гонко, как заметил Джи-Джи, был единственным, кто осмелился приблизиться к Курту в такой ситуации. Они перебросились несколькими словами. Курт говорил мягким, спокойным голосом. Гонко вернулся к клоунам и тихонько присвистнул.

— Он недоволен.

Дупи тронул Гонко за рубашку:

— Гонко. Кто это сделал, Гонко?

— Ш-ш-ша. Об этом потом.

Курт подбежал вприпрыжку ко входу в паноптикум и прочистил горло.

— Друзья, — сказал он, — нас постигло еще одно злодеяние. Мне кажется, это не просто несчастный случай.

— И не говори, Курт, — пробормотал Гонко.

— Мне больно думать, — продолжал Курт, — что между моими любимыми сотрудниками… и друзьями… затесался преступник, радующийся несчастьям, которые он принес нашим любимым уродам. Удовольствие от несчастий близких совершенно противопоказано. Сколько я должен повторять это? Давайте будем помнить, что мы здесь единая семья. Я — Пайло, вы — семья, все вместе — цирк. Такого рода насилие уместно между друзьями, но не в семье. Я поговорю в предстоящие дни со всеми руководителями трупп.

Курт говорил голосом почти нежным, в то время как его дикий взгляд блуждал по лицам слушателей. Джи-Джи казалось, что его взгляд скользит как луч жаркого света, однако рыбьи губы загибались вверх, щеки все еще пылали.

— Еще два замечания, — сказал Курт. — У кого бы ни был хрустальный шар Шелис, мы хотели бы, чтобы его вернули. Пожалуйста. Каждый, кто знает, где он находится… получит вознаграждение. — Затем, словно его посетила запоздалая мысль, добавил: — Мм, вознаграждение, если вы скажете мне, где он находится. И наконец… — Улыбка Курта стала шире, на мгновение огонь в его глазах потух. — Хотя мой брат Джордж появился на сцене первым, хотя он, скажем так, скрывался в засаде вблизи места преступления — до и во время преступления, — то есть фактически находился на том самом месте, где преступление совершалось, — его все же нельзя называть злоумышленником. Я предпочел бы, чтобы вы не сплетничали о том, будто он сам совершил это. Я предпочел бы, чтобы вы вовсе не знали о его причастности к этому преступлению, тем более не обсуждали это. Да благословит вас Бог!

Гонко и Уинстон обменялись ироничными взглядами. Джи-Джи стало легче дышать. Теперь он мог воздерживаться от намерения убить Уинстона каждый раз, когда его видел. Это было непросто.

Клоуны собирались репетировать, поэтому они окружили Джи-Джи и повели на спортивный ковер, прежде чем он смог улизнуть. Ему дали первое задание: сыграть комический номер со скалкой.

— Точно так же, как в твоей спальне тогда, — пояснил Гонко. — Классика. Ты спускаешься по лестнице, как сварливая домохозяйка. Помнишь?

— Да, да, — ответил Джи-Джи с горечью.

— У меня есть та самая скалка. Стащил ее тем вечером, вместе с твоим водительским удостоверением. Пригодились в нужное время. Держи. — Гонко бросил ему скалку.

Джи-Джи, надув губы, поймал ее.

— Теперь, — продолжал Гонко, — Гоши становится напротив. Сохрани это выражение лица, лучше быть не может. Джи-Джи, кидай ее в Гоши.

Левый глаз Гоши удивленно моргнул. Правый, казалось, сузился… Не побоишься.

Джи-Джи сморщил лицо. Потекли слезы…

— Я… не хочу…

— Джи-Джи! — заорал Гонко. — Бросай эту чертову скалку!

Джи-Джи захныкал и бросил. Гоши свистнул от удивления, когда скалка ударила его в живот и отскочила, полетев в голову Джи-Джи. Тот успел увернуться. Гоши беззвучно зевнул и уставился на Джи-Джи обоими глазами.

— Прости, — захрипел Джи-Джи, бросаясь на пол, к ногам Гоши. — Прости. Я подчинился приказу. Не хотел… Меня заставили…

Гоши глядел на него сверху вниз не мигая.

— Брось это, Джи-Джи! — крикнул Гонко. Он произнес это с отвращением. — Гоши профессионал. Здесь нет ничего личного. Боже, Раф с остервенением бьет мне по яйцам почти каждое шоу. Я не обижаюсь. Вставай и бросай снова.

Джи-Джи бросал скалку снова и снова, каждый раз увертываясь, едва избегая удара скалки, отскакивающей от живота Гоши. По лицу Джи-Джи стекали слезы, он все время шептал извинения, но Гоши никак не реагировал на них. Его правый глаз не мигая смотрел в лицо Джи-Джи, в то время как левый следил за полетом скалки.

Когда репетиция наконец закончилась, Джи-Джи, чтобы успокоиться, стал просматривать изображение в хрустальном шаре. Он поискал информацию о «свободе» и увидел Фишбоя, поднимавшегося по лестнице, чтобы снять лозунг. Его голова по-прежнему была перебинтована после крушения сценического шатра. Пол паноптикума был усеян осколками битого стекла. Внезапно в шатер ввалился Курт Пайло, и Джи-Джи прекратил обзор. Понаблюдав за Уинстоном и не установив местонахождения проклятого фото, он стал следить за Гоши и Дупи, которые оба находились в комнате Гоши вместе с растением. На стебле его все еще висели обручальные кольца. Джи-Джи показалось, будто между Гоши и растением произошла размолвка, и Дупи, похоже, играл роль посредника.

— Недоноски, — прошептал Джи-Джи и перевел взгляд на дровосеков.

Они столпились вокруг одного из своих товарищей, который, видимо, упал с большой высоты, и теперь его рука была согнута под углом. Джи-Джи покачал головой — они, должно быть, были самые несчастные сукины сыны во всех шоу. Каждый раз, когда он на них смотрел, кто-нибудь из них спотыкался, загорался или получал травму головы от неосторожного пользования топором.

Джи-Джи вздохнул. Сегодня не много интересных событий, подумал он. Даже Мугабо вел себя относительно спокойно в своей лаборатории по производству зелья. Только когда в шаре показалась комната смеха, кое-что привлекло его внимание. Из входной двери к тележке пробиралась на четвереньках какая-то фигура. Джи-Джи увеличил изображение и хрюкнул от изумления. Это был ученик, которого видели в последний раз бегущим в объятой пламенем одежде. Охранник комнаты смеха Дамиан не шевельнулся, когда он прополз мимо него. Ученик выглядел так, словно бежал из концентрационного лагеря. Он был худ и изможден, с обвисшей одеждой на истощенном теле. Кожа его почернела и обгорела, клочьями сходила с лица. Его глаза, прежде хитрые и злобные, сейчас были широко раскрыты. Они не мигали и были полны ужаса. Его одежда дымилась. Он дотащился до тенистого места и сел там дрожа.