Уилл Эллиот - Цирк семьи Пайло

Она вручила ему шар, не глядя на него. Джордж схватил его, плюнул через плечо и отправился к двери настолько быстро, насколько позволяла его наполеоновская походка. Она бросила ему вслед испепеляющий взгляд.

— Ты заплатишь за это, коротышка, — прошептала она, запирая за ним дверь хижины на замок.

Спеша в свой трейлер, Джордж напоминал миниатюрного сержанта-инструктора по строевой подготовке в фильме, прокручиваемом с двойной скоростью для создания комического эффекта. Однако улыбка на его физиономии отсутствовала. Он молнией проносился мимо всех встречных. В нем отчаянно боролись два противоположных чувства: злорадное торжество в связи с крушением предприятия Курта и ненависть к тем, кто осмелился вредить шоу. Если бы Джордж делал все, что хотел, то погибли бы все, за исключением его самого… Он был сторонником радикальных решений.

Вернувшись в трейлер, Джордж поставил хрустальный шар на стол и вперил в него свой взор. Курт все еще бродил по комнате смеха, хотя уже разошлись все зеваки. Могучий горб вырос на его спине, а челюсти удлинились сверх нормы, не позволяя ему сомкнуть губы, которые все еще артикулировали:

— О, го-го-го-о…

Перемещая обзор шара в направлении трейлера Курта, Джордж заметил то, что заставило его широко раскрыть глаза от изумления. Этот новый клоун, имя которого начинается на Дж, бежал по тропе вместе с ксендзом Курта. Джордж произвел короткий рык, который мог означать смех. Он достал блокнот счетовода и записал: «Преступники». Первым значился в этой графе клоун Дж. Джордж переместил обзор к шатру акробатов. В нем оставался один Рэндольф, который зачем-то вываливал мешок навоза на мебель. «Какого черта он обгаживает собственные вещи?» — недоумевал Джордж. Затем Рэндольф положил на замшевый диван, изгаженный навозом, красный пластмассовый клоунский нос и убежал. Джордж в недоумении покачал головой и добавил в список имя Рэндольф.

Следующий час Джордж провел в обозрении через шар странных событий, которые, как он справедливо предполагал, выглядели чертовски хорошо организованными. Он часто бормотал под нос «этот подходит» или «ага, попался» и выводил новое имя в блокноте счетовода. Он видел нескольких карликов и цыган, известных ему по именам, которые разрушали одно, поджигали другое, опрокидывали третье, покрывали экскрементами четвертое. Вскоре в список попали десятки имен. Джордж вызвал счетовода, который суетливо поспешил в трейлер.

— Передашь это Курту, — приказал Джордж, вручив ему вырванный из блокнота листок. — Думаю, он все еще находится в комнате смеха. Если нет, отправляйся в его трейлер.

Счетовод кивнул, тряхнув щеками, и ушел. Джордж больше не нуждался в его услугах.

Курт уже не бродил по комнате смеха. Он стоял в дверях своего трейлера, медленно блуждая взглядом по помещению, примечая малейшую деталь своего разгромленного офиса: рассыпанные зубы, клочки Библии и выдвинутый нижний ящик стола, в котором уже не было ксендза. Обозревая все это, он произносил едва слышно только одно:

— Охх, го-го-го.

Даже пронзительный крик в отдалении, громкий, как взрыв, который издал Гоши, обнаруживший, что стало с его женой, не заставил Курта вздрогнуть.

Кто-то кашлянул позади него. Только теперь Курт вздрогнул, словно вышел из транса, и повернулся вокруг. Если бы тот, кто кашлянул, был знаком с ухмылкой на лице Курта, он бы повернулся и быстро ушел, ибо потрясение, которое получил Курт от разгрома своего трейлера, говорило само за себя. Неожиданно лицо Курта как бы разделилось на две части. Лоб и брови оставались прежними, но нос стал похож на позвонок, выступивший из-под кожи. Губы и щеки истончились. Зубы выдавались, как острые суставы из крапленой слоновой кости. Курт Пайло больше не был похож на человеческое существо — половина его лица превратилась в зубастое орудие, напоминавшее больше перевернутые челюсти акулы, чем скулы человека.

Челюсть опустилась, как разводной мост.

— Гмм? — произнес Курт.

За секунду до того, как счетовод побледнел и напустил в штаны, Курт начисто откусил ему голову. Она глухо ударилась о траву, очки звякнули, но остались целыми. Курт вынул из кармана носовой платок и изящными движениями промокнул щеки. Он произнес невнятным, но добродушным тоном:

— Что я наделал? Насвинячил? Надо держать себя в руках.

Он сунул вниз руку и осторожно поднял листок, который выронил на землю счетовод. Чтобы прочитать записи, ему понадобилось не больше мгновения. Он помнил имена, содержавшиеся в списке, и лица тоже. Преступники.

— Охх, хо-хо-хо, — произнес Курт, покидая трейлер и шагая к клоунскому шатру.

Цвет лица Гоши менялся с каждой секундой. Он становился синим, желтым, зеленым, черным и ярко-красным, затем снова приобретал обычную болезненную розовость. Гоши неподвижно стоял в дверях своей комнаты, похожий на кусок сала, из которого грубо изваяли человеческую скульптуру и аляповато раскрасили. Перед ним на полу лежал черный горшок с рассыпанной землей. Пушистые желто-зеленые листья образовывали след, ведущий к двери.

Дупи, казалось, почувствовал настроение брата издали. Он прибежал из своей комнаты, причитая:

— Гоши? Г-г-гоши?

Пронзительный вопль Гоши не пощадил уши ни одного человека на игровых площадках. Лопнули электролампы. Когда Дупи разглядывал пустой горшок, из его ушей тонкой струйкой вытекала кровь.

— Боже, Гоши, — повторял он беспрерывно. — Боже, Гоши, нет!

Гоши указывал негнущейся рукой на след из листьев, и его рот беззвучно открывался и закрывался.

— Вижу, Гоши, — говорил брат, — может, нам следует пройти по нему. Может, следует посмотреть, куда он ведет, Гоши, может, мы пойдем? Да, Гоши, да…

Мугабо переживал в это время приступ параноидальной ярости. Он пытался сдерживаться, но огонь, просившийся наружу, шептал:

«Пусти меня туда! Там сухо, сухо и ломко. Там я буду сверкать, становиться оранжевым и черным. Ты и я, давай сделаем это, пойдем. У тебя свои причины, у меня — свои. Давай жечь, жечь, же-е-е-чь…»

— Нет, — ворчал маг в ответ, — нет, надо… подумать… убедиться… реально убедиться… что это она…

Спор продолжался две ночи, и Мугабо стал сдаваться. Огонь уговаривал громко: «Они все как пучки соломы, давай заставим их трескаться, искрить и гореть…»

— Заткнись! — воскликнул Мугабо, напрягая голос.

Огонь затих на мгновение, давая Мугабо возможность отдышаться и успокоиться…

Как раз в это время вопль Гоши пронзил его уши, как дротик. «Это она! — крикнул огонь. — Только посмотри, что она сделала!»

Мугабо лег на пол, не сдерживая дрожь.

«Посмотри, что она сделала», — прошептал огонь.