Татьяна Шубина - Поединок во мраке

В студенческой семье родился сын. По этому поводу устроили праздник.

Сбежались соседи со всех этажей, чтобы посмотреть на младенца. И в этой суете никто не обратил внимания на стремительно вошедшую незнакомку.

Она наклонилась над ребенком, улыбнулась и что-то прошептала, а счастливой матери протянула голубой пакет.

— На удачу, она ему понадобится.

Мать заглянула в пакет и увидела там стертую подкову. Она хотела поблагодарить за подарок, но таинственная гостья уже исчезла, и никто не знал, чья это, собственно, была знакомая.

Мальчика назвали Димой, подкову положили в шкаф и вскоре забыли про нее. Незаметно прошло шестнадцать лет…

Поддевая ботинком мятую банку из-под пива, ученица девятого класса Галя Горбушина в который раз проходила мимо беседки. Деревья, кусты и деревянную решетку густо облепил мокрый снег, но было видно, что там внутри сидят двое и, может быть, даже целуются.

Горбушина вздохнула, воображая себя на месте той девчонки. Ей сразу захотелось и хохотать, и плакать, и носиться по снегу, но вместо этого она сгребла в охапку Пифпафку — карликового пуделя, с которым гуляла, и строго сказала песику:

— Из-за тебя одни неприятности, двинули домой!

Она ругала себя за то, что не в меру расфантазировалась. Чужой поцелуй, видите ли, подсмотрела! Кому она нужна со своими прыщами, толстыми щеками и длинным носом?! Не красавица… Ну, да что тут поделаешь? В этой жизни карты сдаются только один раз, а потом хочешь того или нет, приходится играть ими.

Дом был рядом — по тропинке через трамвайную линию, но Галя предпочла удобной гипотенузе пути-катеты: до светофора, а там к подъезду со стороны шоссе. И, конечно, ее угораздило увидеть ту же парочку еще раз: теперь они брели к трамвайной остановке. Парень обнимал девушку за плечи и что-то шептал ей на ухо.

«Везет людям!» — подумала Горбушина. Конечно, она не слышала ни слова, но могла себе вообразить… А между тем разговор был весьма странный.

— Включил телек, а там гора и туннель, где был пожар. Сразу вырубил. Мне показалось, если я про это узнаю, то с тобой что-нибудь случится.

— Спи, как бэби, я же здесь.

— Но все-таки я здорово испугался. Сам не пойму чего.

— Ладно, Сверчок! Надоело, — одернула его спутница.

— В ту ночь, когда это показывали по ящику, мне казалось, ну прямо как наяву, что ты стояла в моей комнате. Бледная-бледная. Я хотел вскочить, но не смог, а ты сказала: «Так получилось. Прости, так получилось».

— И все? Надеюсь, я больше ничего не сболтнула?

— У меня сердце остановилось. Показалось, ты со мной прощаешься.

— Опять двадцать пять. Вау-вау, ох уж эти люди!

Внезапно Пифпафка зарычал и как бешеный бросился на незнакомую девушку. Галя не могла понять, что на него нашло. Ее пудель сроду ни на кого не кидался, разве что лаял на пьяных да на людей с большими мешками, которые собирали бутылки. А тут он выл, визжал и пытался вцепиться в незнакомку.

Галя на мгновение оцепенела, но тут же ринулась за песиком. К своему счастью, она поскользнулась на мокром снегу и оказалась на четвереньках. К счастью, потому что девчонка так врезала ногой по железной урне, что та завертелась, просвистела над Галиной головой и брякнулась за трамвайной линией. Пифпафка уцелел лишь потому, что успел вовремя отскочить.

— А ну пошли вон! Я твоей собаке голову оторву, — яростно бросила девица, но тут же засмеялась и самодовольно поинтересовалась: — Ну как, не хило?

— Круто, прямо Никитá, — несмотря на идиотское положение, Горбушина сказала это искренне: она умела восхищаться чужими достижениями.

Девушка была явно ее ровесницей, но на этом сходство заканчивалось. «Везет же ей! Просто фотография из журнала „Эль“! Все признанные модели могут отдыхать, отправляться прямо сейчас в пожизненный отпуск!» — подумала, глядя во все глаза на незнакомку, Галя, но вслух пробормотала:

— Пифпафка обычно песик-невидимка, даже не лает.

— Он, наверно, Боба учуял, — предположила девица.

— Боба?

— Ага. У меня громадный боксер, я его в этой куртке гулять вывожу.

Горбушина с готовностью кивнула, еле сдерживая Пифпафку, который продолжал рваться в бой. Если б не противный пудель, Галя просто вмерзла бы в остановку, так ей льстило, что с ней разговаривает такая красавица.

Поднимаясь по лестнице, Галя вспомнила, что парня так и не рассмотрела. «Ну и ладно. Когда рядом с ним такая, другие могут вечно сидеть в карантине», — подумала Горбушина, прикидывая, что если бы она подружилась с той девушкой, то могла бы многому у нее научиться. Но об этом не стоило и мечтать.

Галя в который раз за этот вечер вздохнула. Сами посудите — кончается декабрь, на носу каникулы, Новый год, но все радости жизни не для тебя. Скверно живется на этом свете гадким утятам! Надо уточнить: умным гадким утятам.

— Пора с этим кончать! Еще немного, и я стану чемпионом по вздыханию. А тут еще этот желтушный карантин, будь он неладен! — Галя чмокнула в морду Пифпафку и поморщилась.

— И вонючка же ты, бешеный мой. Смотри, будешь кусаться — надену намордник. Ты чего трясешься?

Пифпафка, злобно рыча, полез под диван. С ним определенно что-то происходило. Горбушина подумала, что пудель явно нуждается в помощи собачьего психиатра. Если, разумеется, таковые существуют.

Про желтушный карантин Галя вспомнила неслучайно. Дело было в том, что в дурной день и недобрый час ее дядя Андрей пообедал в кафе и умудрился заболеть гепатитом. Теперь он лежал в инфекционной больнице, а Галя, как контактировавшая с ним, была посажена на домашний карантин. Двадцать один день безделья. Почти что целые каникулы, только ужасно бестолковые. (Тут надо кое-что пояснить. Дядя Андрей — младший брат Галиной мамы, старше племянницы на двенадцать лет, живет вместе с Галей и своей мамой, которая, естественно, приходится Горбушиной бабушкой. С первого взгляда эта информация мало о чем говорит, но на самом деле в этом — завязка всей истории.)

День между тем кончался. Галя тоскливо бродила по комнате, а потом подошла к столу и неохотно взяла свой коричневый еженедельник-дневник.

«Нельзя, чтобы и сегодня страница осталась пустой. Надо хоть что-нибудь записать!», — подумала она, кусая ручку и прикидывая, не написать ли про симпатичную девчонку, на которую набросился Пифпафка.

Но ручке так и не суждено было прикоснуться к бумаге. Резко и немелодично зазвонил телефон. Уже по одному этому звону, показавшемуся ей вдвое более неприятным, чем обычно, Галя почувствовала, что звонит дядя Андрей. Он скучал в больнице и периодически занудствовал, напоминая о необходимости мыть руки своим мылом, не трогать чужие ложки и не есть из общей посуды.