Ольга Баумгертнер - Темные сады Охотника

— Ничего себе, — присвистнул Илья.

— Верится в подобное с трудом, — заметил Ханц. — Мы бы узнали.

— Не торопись, Ханц. Слушайте дальше. Вебер собирался изменить таким образом всю флору на земле. Не осознавал, что энергия выкачивается, растения гибнут, на их месте образуется пустыня. То есть осуществление плана Вебера привело бы к глобальной катастрофе.

— Возможно, он собирался это компенсировать своим заклятием плодородия, — предположил Ханц.

— В последних его записях не было ни слова об этом. А потом его психика стала еще более неуравновешенной, особенно после того как единственная дочь сбежала к оборотню, прошла инициацию. Он был просто одержим идеей уничтожить всех низших Темных — и вампиров, и оборотней. Тогда Вебер модифицировал свои сады. Сделал их подобными Сумраку. Теперь, вместо того чтобы отдавать энергию, они забирали ее. И первыми уничтоженными оказались его собственная дочь и ее муж.

— А сам он как умер, тоже знаешь? — поинтересовался Ханц.

— Это вам лучше Харди расскажет. Да, Харди?

Фризен промолчал.

— И ты хочешь получить это заклинание? Зачем?

— Чтобы вы не смогли уничтожить всех низших Темных. Хотя…

Регинмунд посмотрел на оборотня.

— Как-то я упустил любопытный вариант… Могу заклинание и вам отдать. Вряд ли вы его примените. С другой стороны, кто-нибудь из ваших может и активировать, руководствуясь благородной целью. Прихлопнете всех Темных, а нам за это такие преференции будут.

Он усмехнулся. Илья осторожно обернулся к Фризену.

— Отдай кубик и катись к своему защитничку.

— Хотите, чтобы я глотку ему перегрыз? — поинтересовался Айлерт спокойно. — С удовольствием, но в другой раз и не при свидетелях.

В Сумраке вдруг пронзительнее засвистел ветер, толкнуло в грудь. А потом прошла зеленая полоса, словно всполохами передернулась окружающая их серость.

— А вот это совсем плохо, — заметил Регинмунд. — Девушка прочла еще одну часть заклинания. Жаль. Симпатичная была, да, Харди?

— Что это значит?! — заорал Илья. — Где она?

— В саду. Первая часть заклятия касается Светлых, соответственно, убивает только их.

Илья и Ханц шагнули к двери. И вдруг почувствовали резкое недомогание. Опустились на землю, глотая воздух, как выкинутые на берег рыбы.

— Даже не знаю, как ты на этот раз будешь разбираться с тремя трупами, Харди…

Регинмунд вытянул из-за пазухи пистолет, навел на оборотня. Харди медленно поднял руку, показывая тому кубик.

— Отлично, хороший мальчик… — похвалил Темный тоном, каким обычно хвалят собак.

— Харди, — прошептал Фризен свое имя и отпустил кубик.

Тот упал на пол, рассыпался на мелкие части. Мига запинки хватило, чтобы прыгнуть в сторону окна. Регинмунд все же выстрелил. Но оборотень, снеся окно со всеми переплетами и вывалившись из Сумрака, уже бежал среди деревьев.

Сад белел, его цвет был похож на пламя — ослепительное, иссушающее, безжалостное. Казалось, воздух раскалился, все вокруг передергивалось маревом, оно захлестывало, как жаркие волны, обжигая легкие. Фризен, задыхаясь, выбежал на поляну. Плотным кругом стояли деревья с толстыми искореженными стволами. Они казались очень старыми. Морщинистую кору рассекали глубокие расщелины, похожие на растянутые в улыбке рты. Светлый лес лучился от счастья. А посреди усмехающихся деревьев лежала Маша. Лицо ее было бледным, но губы едва тронула улыбка. Айлерт опустился рядом, подхватил валявшийся рядом с рукой девушки клочок бумаги.

— Проклятье! — только и сказал он.

И прочел последние две строки. На поляне взметнулся вихрь. Белый. Через миг, вырвавшись к верхушкам деревьев, он стал темно-зеленым, почти черным. Весь сад следом менял окраску. Температура вокруг стремительно падала. Фризен дрожащей рукой тронул шею девушки, прощупывая пульс. Потом свалился рядом, когда в глазах потемнело, как потемнели вокруг него деревья. А потом и вовсе закрыл глаза, проваливаясь в полную черноту.

— Харди? Харди! Что происходит? — успел он услышать на самой грани сознания.

Машка тормошила его. Ее саму мутило. Руки дрожали так, словно она месяц провалялась в больнице без движения, мышцы жутко ослабли, и теперь даже для самого простого действия приходилось затрачивать максимум усилий. Она попыталась подняться и тут же снова упала обратно.

— Харди! Помогите! — закричала она, отчаявшись.

Слезы покатились по щекам, замерзая. Она чуть опять не потеряла сознание. Ее вдруг вздернули на ноги. Она пару секунд смотрела на знакомое лицо, но не могла понять, кто это.

— Илья?! — всхлипнула она.

— Живая! Ну, Машка, ты натворила… Я Виктора убью! Догадался тебя отправить одну! И куда? К этим проклятым немцам!

Он подхватил ее на руки, потащил прочь.

— Стой. Стой! Его вытащи!

— Кого? — Илья огляделся с таким видом, будто тут никого, кроме них, не было.

— Фризена… Он же спас меня!

— Он все равно не жилец, Машка. Натворил такого, что его уже ничто не оправдает… Пусть уж лучше спокойно тут помрет.

— Илья!!! — Она разрыдалась.

Сквозь черные заросли к ним пробрался, прихрамывая, Ханц.

— Ты не прав, Илья. Я за честный трибунал. К тому же Айльхард про Регинмунда может рассказать, какие у них были совместные дела.

— Регинмунду пришла хана. Какая теперь разница?

Но Ханц уперто покачал головой и забрал из рук Ильи Машу.

— Это что? Я еще вашего волчару должен на себе тащить? — возмутился он и посмотрел на девушку долгим взглядом. — А Лешка как же?

Она в ответ только всхлипнула, но глаз не отвела.

— Дурдом какой-то! — Он схватил Фризена за подмышки, перекинул через плечо и, ругаясь, потащил следом. — Мелкий на вид, а весит как три тебя!

Бросил оборотня на землю около магнолий, а сам уселся на ступеньке перед входом в дом, закурил, глядя на сад. Как только они вышли из Темного сада Вебера, заклинание перестало работать. Чернота, как грязная гуашевая краска, сползла с ветвей, со стволов, ушла в землю. Илья, изумление на лице которого не проходило, выпустил облачно дыма туда, где над белыми цветущими кронами садилось солнце.

Ханц поставил Машу на землю. Сам велел принести шнапсу выглянувшей из дома испуганной Доре. Маша склонилась к Фризену. Пульс на запястье не прощупывался. Она положила голову ему на грудь и ничего не услышала. Потом, отчаявшись дозваться сидящего в прострации Илью и Ханца, пившего шнапс прямо из принесенного Дорой графина, попыталась сделать массаж сердца, с ужасом понимая, что никогда этого не делала, а только видела, как это делается в кино.

— Маша, это вы мне искусственное дыхание пытались делать? — спросил Фризен, закашлявшись.

— Нет.

— Нет? — Он смотрел на девушку удивленно, а ему на щеки капали ее слезы. — Можно тогда еще?