Лада Лузина - Ледяная царевна и другие зимние истории (сборник)

– Покрепче… Коньяк, например.

Отец не стал звать секретаршу, встал из-за стола, подошел к глобусу-бару, сам организовал ей рюмку – и Даше пришло в голову, что он тоже, возможно, побаивается Раису.

– Я очень рад, что ты пришла. Пора закончить нашу нелепую ссору. Наверное, я не должен был предъявлять тебе столько требований. Хотя твой образ жизни… согласись, мне есть из-за чего беспокоиться.

– О’кей, соглашусь, – покорно признала дочь Чуб. – Я тот еще фрукт.

– А ведь тебе в следующем году двадцать шесть.

Перебор! Одно дело признать себя фруктом, другое – подпорченным.

– И что? Уже пора застрелиться? Или можно еще немного пожить в свое удовольствие? – Землепотрясная поставила рюмку на стол, не отпив, но заранее ощутив неприятное послевкусие.

– Зачем ты так? – Отец поморщился. – Сразу в штыки. Я просто интересуюсь… Ты сейчас где-то работаешь?..

Зря они встретились в офисе – здесь он всегда был настроен на рабочий, поучительно-покровительственный лад. И Даша заранее смирилась с неизбежным.

– Работаю.

– Все там же, в ночном клубе?

– Нет.

– Нашла что-то поперспективнее?

– Как тебе сказать…

Так, например: «Я, папуля, повелеваю Киевом… захочу, на метле полечу, захочу, Раису в прах превращу… Хочешь?»

«Сказать или нет… или еще пронесет, и мы не поссоримся?»

– Ну хоть деньги там платят?

Чуб мысленно попыталась отыскать эвфемизм для их кладовой, наполненной древним золотом, из коего ей лично принадлежало примерно килограммов пятьсот. Пора, наконец, их продать!..

– Все ясно, – печально сказал отец.

– Что тебе сразу ясно?! – вспылила Даша. – Хочешь правду?.. Хорошо! Папа, я должна сказать тебе одну вещь…

– Ты беременна? – вскинулся он.

– Нет.

– Выходишь замуж?

– Пока нет…

«Я – Киевица… Ведьма! И у меня все о’кей…»

– Я работаю с Катериной Дображанской, – сказала полуправду она. – Слыхал о такой?

– Естественно, я о ней слышал. – Папа отлично разбирался в иерархии столичного бизнеса. – И что ты у нее делаешь?

– Помогаю. Она говорит, что я… интересно решаю проблемы.

– Ты работаешь в офисе у Дображанской? – Похоже, отец не поверил даже этому. – Так познакомь меня с ней.

– Ты проверяешь меня? – резко нахмурилась Даша. – Извини, боюсь, познакомившись с Катей, ты бросишь свою третью жену… или какая она у тебя? Сбилась со счета. Но после еще одного развода ты точно разоришься, оставишь меня без наследства… Вот даже не знаю, как я это переживу!

– Ты солгала, – вынес неутешительный диагноз отец. – Ты не работаешь у Дображанской, – обличил он ее.

– Ты ва‑аще не способен поверить, что я способна на что-то!

Их попытка вернуться на стезю перемирия вышла не особо удачной.

Дочь и отец насупились друг на друга. Чуб нарочито отвернулась, посмотрела в окно – на чубо-снег.

– Я не хотел тебя обидеть, – помолчав, сказал папа.

Теперь снежинки летели в разные стороны: одни вправо, почти горизонтально, другие влево, почти перпендикулярно земле… Казалось, что они не падают, а гоняются друг за дружкой. И когда-то им с папой тоже было весело.

– А помнишь, я была совсем маленькая… и мы ходили гулять к новогодней елке… и ты позволил мне стащить с елки игрушку.

– Не помню такого… Я разрешил тебе что-то украсть? – усомнился отец.

– Надувного Чиполлино… мы принесли его домой.

– Чиполлино? – задумчиво повторил Андрей Андреевич.

– Он еще долго жил у меня. Я его любила…

– Я помню Чиполлино… но это не я… Вы ходили на прогулку с дедом и бабушкой. И принесли его. Они тебе все разрешали… они тебя и избаловали. А твоя мать довершила дело. Ты никогда никого не слушалась… Твоя мать не знает даже значения слова «слушаться».

– Слушаться, подчиняться, ходить по струнке, стоять по стойке… не знает! – согласилась Даша. – Хоть с мамой мне повезло!

– Ты снова устраиваешь ссору…

– Это я устраиваю?! – возмутилась Землепотрясная Даша. – Да я пришла сюда, чтоб сказать тебе большое спасибо за вчерашнее… поблагодарить за подарок! Обнять, поцеловать… а ты снова начал. «Где ты работаешь, как ты живешь?»

– Я действительно рад, что тебе понравился бабушкин перстень. – Голос отца звучал безнадежно, так говорят перед тем, как попрощаться, признав про себя бессмысленность встречи, беседы… бессмысленность самой Даши?

Обида была такой горькой и незаслуженной, что Чуб не сразу извлекла самое главное из прозвучавшего:

– Перстень?

– Перстень моей мамы Анфисы… твоей бабушки. Она просила отдать его на твой двадцать пятый день рождения. А я не сдержал обещание. Весь год мы были с тобой на ножах. Но перед Новым годом следует отдавать все долги. Потому я завез его вчера и отдал твоей маме.

– Ты завез перстень… а потом? Где ты был вчера вечером?

– Это важно?.. В ресторане, с женой и друзьями… а что?

– Уже ничего.

Чуб достала смартфон, нашла фото с Дедом Морозом, еще раз взыскательно посмотрела на засвеченный кадр и перевела взгляд на папу.

М-да…

Несомненно, Маша подметила верно: глаза у Мороза были их семейные, можно сказать, «фамильные», с характерным иконописным разрезом, с красивыми веками… такие и у папы, и у дяди Сережи, и у ее двоюродного брата Вити… и еще у сотен людей!

Даже у святого князя Владимира на православном календаре за спиной секретарши!

– Salve! – произнесла волшебное приветствие Землепотрясная Даша.

И они с Даном вошли в гулкий пустой готический подъезд дома на Ярославовом валу, 1.

– Ты правда-правда-правда-правда не сердишься, что мы не попали в кино? – еще раз уточнила она.

Далеко не в первый раз в жизни Даша Чуб пришла на свидание с опозданием на полчаса, но, наверное, впервые так искренне переживала по данному поводу.

– Мы два дурака, стоим другу друга… ты забыл дать мне свой номер, я тебе – свой. Хорошо, что ты дождался меня… Еще раз прости.

– Ничего, – сказал Дан, – сходим завтра. На другой фильм, на другой сеанс.

– На какой?

– На какой ты не опоздаешь, на тот и пойдем.

Даша не поняла, шутит он, или прикрывает шуткой обидку, или пытается сказать ей, что готов ждать ее бесконечно… Но на всякий случай поклялась, как могла жарко:

– Завтра я точно не опоздаю! Зайду к тебе на фуникулер, и мы вместе пойдем.

– Договорились. Только завтра я уже фуникулер не вожу… завтра я буду работать на Крещатике в комнате ужасов.

– Ух ты!.. Ты чё, каждый день работу меняешь? – не особенно удивилась, скорей восхитилась она.