Варвара Мадоши - Симарглы

Прошлепали тапочки… Ольга вошла в поле моего зрения. Она выглядела как всегда строгой и какой-то ужасно незнакомой. Как будто это не Ольга, а ее мать, или еще кто-то.

— Ну что?.. — она села на корточки возле дивана, так, что ее лицо оказалось на одном уровне с моим. — Что ты теперь собираешься делать?

— Тебя это не касается, — это была рефлекторная реакция, я отдался ей с облегчением: как в знакомый дом вошел. Нет… в знакомый склеп.

Ольга пожала плечами со всей невозмутимостью мойры.

— Сколько времени? — это спросил я.

— Два часа дня.

— Значит… все уже закончилось?

— Да, все уже закончилось, более или менее хорошо.

— Лена?..

— Ее увезли в Ирий. Она была без сознания… немного перенапряглась. Мне Вадим рассказал, он же там был.

— Я… — я попытался приподняться на подушке, сам не зная, что собирался сделать, но упал обратно: голова болела просто нестерпимо. К тому же, меня подташнивало. — А где эти… все?..

— Кто-то погиб. Кто-то разбежался. Про погибших сказали, что это от взрыва. Если ты хочешь спросить, убивала ли их Лена — то нет. Она сделала что-то более важное. Она… в общем, освободила руки остальным. Я сама почувствовала это, — Ольга коснулась шеи, как будто ожидала обнаружить там следы от удавки. — Упало то, что душило меня много дней. Даже не представляю, какого ментального и физического усилия это потребовало от нее.

«Я совсем не знал Лену. Ни капли. И продолжаю… не знать».

Я молчал. Ольга коснулась моего плеча.

— Тебе надо опомниться. Знаешь?..

— Знаю, — я кивнул, насколько это возможно, когда лежишь. — Мне много чего надо. Для начала… — я с удивлением провел ладонью по щеке, — побриться… Черт, у меня же щетина почти не росла!

— В двадцать три года?.. — Ольга улыбнулась. — И тебе кажется, что это нормально?

— Я так жил, что во мне не было ничего нормального.

— Все мы так живем. На самом деле все. Жизнь это предполагает, — вздохнула Ольга. — Нормальности не существует в принципе.

Мы замолчали уже вдвоем, думая каждый о своем. Два человека, на время сведенных вместе, но идущих самыми разыми дорогами. Едва ли мы способны были понять друг друга. Наверняка, своими словами она имела в виду что-то другое, совсем не то, о чем я подумал. Но сами слова были созвучны моему настроению.

— Отдохни, — сказала Ольга. — Тебе надо отдохнуть несколько дней, пока не пройдет сотрясение.

— Мне надо поехать домой.

Сам не знаю, откуда, из каких глубине подсознания вырвались эти слова. Я даже не думал ни о чем подобном.

Но понял, что мне действительно надо.

Эй, что ты за человек, Сергей Морозов?..

— У тебя есть деньги?..

— Да, не беспокойся, довольно порядочно. По крайней мере, на билет домой хватит.

Вообще-то, мне должно было хватить, наверное, даже на новую квартиру. Деньгами как таковыми я никогда не интересовался… просто складывал их на счет, и все. Забавно… я изменился, а номер карточки помню. Вещи — не люди, им всегда все равно. И деньги лежат.

Единственное, на что их не хватит ни за что и никогда — вернуть потерянное время. Вернуть мои собственные ошибки. Вернуть Лену.

— Я сделаю тебе прощальный подарок, — пообещала Ольга, проводя рукой по моей щеке. — Обязательно сделаю. Я просто еще не знаю, когда. Но ты жди. Обязательно.

Я знаю, что сделала Лена. Она предоставила городу спастись самому, потому что только сам ты можешь спасти себя, а бой — дело живых, а не дело мертвых. И все-таки она продолжала держать его за руки, потому что никого нельзя оставлять в одиночестве. Между одиночеством и свободой знак равенства не ставится.

Лена проснулась в своей комнате — для разнообразия, видимо. Почему все эти приключения слишком часто заканчиваются для нее именно этим?.. Утраченным сознанием, и кто-то доносит ее куда-то?.. Неужели она не может хоть разок собраться и дойти самой? У нее так выработается дурная привычка. Даже более того… это может стать нехорошей и опасной тенденцией.

Лена встала. На тумбочке возле кровати лежала пачка пухлых папок, еще несколько, потоньше, — не то не поместились, не то упали — валялись рядом на полу. Из них высовывались листы бумаги, как новые, так и пожелтевшие. Что это такое, черт побери?!

Лена вытащила один лист. Ну-ка, ну-ка…

На пожелтевшем, хрупком листочке был набросок не очень красивой, но ласково улыбающейся немолодой женщины. Внизу инициалы — В. Г.?., и дата… вот дату она не разобрала, ибо цифры походили на закорючки. Лена моментально догадалась, кто это — жена Стаса, вот кто. Та самая, что пережила его.

Хорошо, что Лена одета — не надо тратить время.

Лена выскочила в коридор, с трудом сдерживая желание завопить. Вряд ли это кто-то оценит. И вряд ли это кто-то услышит.

Она помнила, что комната пожилого симаргла следующая по коридору, толкнула дверь… да. Комната. Но абсолютно пустая. Обстановка не отличается от той, что в Лениной, и картины со стен исчезли. Что произошло? «Он ушел в пустыню?! О нет! А как же Вик?!»

Комната Вика — следующая по коридору. И там тоже пусто, ни одной книги. Голые стены. О господи! Как такое могло случиться?!

Подавленная непониманием, не успевшим еще перерасти в ужас, Лена стояла на пороге чужой комнаты, когда услышала за спиной легкий скрип половиц. Она резко обернулась, но вопль: «Вик, мерзавец ты эдакий!» замер у нее на языке.

Чуть виновато улыбаясь, в полутьме коридора стоял Сергей Петрович. Только одетый не в серый костюм, как она привыкла его видеть, а в джинсы и футболку, которые сразу скинули ему лет десять возраста. Пожалуй, сейчас, на Земле, его называли бы не мужчиной, а «парнем».

И еще… он был плотным.

Лена слышала его дыхание — почему-то звук дыхания в этом случае показался ей удивительно громким. И исчезло то странное чувство, которое владело Леной в его присутствии.

— Что с тобой?.. — ахнула она. — Тебя освободили?! Но ведь тебе было еще тридцать лет…

— Я сам не знаю, почему, — он пожал плечами. — Ты знаешь, как возникают такие наказания?..

— Их назначает Софья?..

— Зайдем?.. — не ответив, он жестом предложил ей войти в комнату Вика.

Лена зашла — а что было делать? Не стоять же в коридоре.

Лена села на кровать, Сергей Петрович — опустился в продавленное кресло, столь памятное ей. Странно, книги исчезли, а кресло осталось… она думала, что оно тоже было старым приобретением Вика.

— Нет, Софья не назначает, — вздохнул он, продолжая прерванный разговор. — Если бы это делала она… Софья гораздо более мягкий и сострадательный человек, чем тебе может показаться, — по губам его скользнула легкая, почти нежная улыбка. — В частности, она изо всех сил не позволяла себе догадаться о художествах твоих друзей.

— Не позволяла догадаться?..