Анатолий Киселев - Полёты во сне и наяву

Василий Иванович был ростом невысок, полноват, лысоват и в свои пятьдесят пять лет имел совершенно заурядную внешность и репутацию законченного неудачника. Служил он то ли бухгалтером, то ли даже счетоводом в какой-то маленькой конторе, пять дней в неделю, с восьми до семнадцати исправно и аккуратно шурша казёнными бумажками.

После наступления семнадцати часов Василий Иванович складывал бумажки на столе ровными стопками, ибо терпеть не мог беспорядка, снимал давно и прочно забытые всем остальным миром нарукавники, прощался с сослуживцами и шёл домой.

По дороге он заходил в магазин возле дома, покупал хлеб, молоко, что там ещё бывало необходимо и, ровно в семнадцать тридцать, поднявшись пешком на четвёртый этаж, тихонько открывал обитую дешёвым кожзаменителем дверь в когда-то кооперативную, а теперь приватизированную двухкомнатную квартиру.

Рассказывать о молодых годах Василия Ивановича не имеет смысла, ибо прошлое его также неинтересно, как и настоящее.

Виолетта Аркадьевна натуру имела возвышенную и утончённую, даже по молодости лет пыталась поступать в театральный институт, но неудачно, как говорили злые языки — по причине полного отсутствия каких бы то ни было способностей. Правда, злым языкам только дай волю, все косточки перемоют, особенно если женщина хороша.

А Виолетта Аркадьевна в свои тридцать пять была хороша и пользовалась успехом у сильной половины человечества. Успех был не то, чтобы оглушительный, но всё же некоторый мужской интерес место имел. Женщиной она была общительной, и поэтому всегда вокруг неё находились какие-то знакомые и полузнакомые лица, как мужского пола, так и женского. А может быть, это она постоянно находилась во всяческих компаниях — на работе, дома и в других самых разнообразных местах, как-то кафе, рестораны и протчая, и протчая…

Впрочем, похоже, интерес этот со стороны мужчин заканчивался ничем.

Виолетта Аркадьевна трудилась на ниве культурно-просветительской, точнее — помощником костюмера в некоем полуизвестном театре, а посему и жизнь вела, как она говорила, богемную, соответствующую её статусу. Дома по причине такой жизни она бывала редко, и то, как правило, появлялась опять же в сопровождении не то поклонников, не то сослуживцев, чёткую грань между этими двумя категориями её знакомых провести было невозможно.

Рассказывать о прошлом Виолетты Аркадьевны можно достаточно долго, и, может быть, даже интересно, но это не имеет отношения к нашей истории, а посему я и не буду этого делать.

Каким образом перекрестились жизненные пути-дороги Василия Ивановича и Виолетты Аркадьевны — загадка даже для них самих. Тем более, никто из их друзей и знакомых никогда не мог понять, как могли они не только познакомиться, но и пожениться, и, более того, прожить в законном браке пятнадцать лет.

Детей, к сожалению, у них не было.

Когда Василий Иванович уходил на службу, Виолетта Аркадьевна обычно ещё спала, когда же возвращался — её, как правило, ещё не бывало дома. Василий Иванович всегда начинал вечер с ликвидации творческого беспорядка, оставшегося после ухода супруги, затем разогревал ужин, или готовил сам, если Виолетте Аркадьевне некогда было его приготовить утром. После ужина он садился в кресло с какой-либо книгой и ждал супругу, хотя иной раз ожидание затягивалось и заполночь.

Возвращение супруги домой чаще всего знаменовалось шумом и гамом, песнями и всяческой весёлой суетой. Виолетта Аркадьевна со свитой устраивалась в зале, громко именовавшимся «гостиной», и начинались разговоры о том и о сём. Василий Иванович, как человек сугубо прозаический, участия в разговорах не принимал, пристраивался в уголке и молча слушал. Если посиделки уж очень затягивались, он потихоньку уходил в спальню, и ещё немного почитав на сон грядущий, откладывал книгу и выключал ночник.

Виолетта Аркадьевна, как натура артистическая, книг не читала, а предпочитала беседы о высоком и просмотр телевизионных сериалов. Ругаться или просто ссориться друг с другом супруги так и не научились.

Всё это повторялось с завидным постоянством из месяца в месяц, из года в год, за исключением выходных и праздничных дней, а также отпусков.

Но дело, в общем-то, совсем не в праздниках, а в самых обыкновенных буднях.

С некоторых пор Василий Иванович летал по ночам.

Не банально — во сне или фигурально — с кровати на пол.

И уж тем более, не с помощью каких бы то ни было технических приспособлений.

Всё было гораздо проще.

Однажды вечером Василий Иванович, по своему обыкновению, ожидал супругу. Но она всё не шла, и Василию Ивановичу вдруг стало так одиноко, как могло быть, наверное, только первому человеку на земле. Или последнему…

Он вышел на балкон. С высоты седьмого этажа ему был виден весь двор, довольно пустой уже в это время. Несколько загулявших малышей, опекаемых своими мамами и бабушками, кучка подвыпивших мужиков у соседнего подъезда, да двое рабочих, достраивавших нелепый киоск в самом центре двора. Но вовсе не это привлекло внимание Василия Ивановича, а огромный багровый шар солнца, медлительно валившийся за горизонт в просвете между домами. Небо было каким-то пронзительно-голубым, с переходом в синь, без единого облачка, только ласточки всё ещё никак не могли успокоиться и с криками метались кругами, отлавливая мошек.

Василий Иванович смотрел, не отрываясь, на это ежевечернюю будничную вселенскую катастрофу, и в душе его пушистым котёнком заворочались вдруг какие-то детские воспоминания, пахнущие молоком и ещё чем-то, забытым давно и, казалось, безвозвратно…

Только дети и безумцы наивно полагают, что могут всё.

Солнце неотвратимо гибло под прощальные птичьи крики, и когда оно уже полностью скрылось из виду, а подвыпившие мужики, переходя от слов к делу, приготовились бить друг другу физиономии, Василий Иванович вдруг поднял руки над головой, совершенно не думая ни о чём, развёл их в стороны и плавно, не прилагая никаких к тому усилий — взлетел…

Он поднимался над суетой двора, по-прежнему ни о чём не думая, не пытаясь по-птичьи махать руками, ему не нужны были крылья, небо приняло его, и он просто летел, раскинув руки — вверх, вверх, туда, в быстро сгущающуюся синеву, вдогонку за погибшим солнцем! Ночь бережно укутала его, и не было ни холода, ни страха, не было земли под ногами, домов вокруг, а были только звёзды, и непередаваемое чувство лёгкости и полёта, чувство, подобного которому не испытал, наверное ни один человек…