Шерон Тихтнер - Другие

— Привет, — глупо улыбаясь, выдохнула я.

— Привет, — просиял Габриель. — Как физкультура? — невинно поинтересовался он.

— Отлично, — равнодушно, отозвалась я.

— Правда? — недоверчиво переспросил он, рассматривая что–то за моим плечом. Оглянувшись, я увидела спину Криса.

— Что такое? — спросила я. Его взгляд стал напряженным.

— Панер действует мне на нервы, — признался Габриель.

— Ты опять подслушивал! — расстроенно воскликнула я. Хорошего настроения как ни бывало.

— Значит не принимаешь дорогих подарков? Только сделанные своими руками?

— Да! А что?

— Ничего, — по слогам произнес он.

Мы прошли по стоянке незамеченными, поскольку вся толпа зевак собралась вокруг автомобиля Эшли. Сегодня она прикатила с Робертом на потрясающем ярко оранжевом «порше».

— Мда, — все, что смогла на это я сказать.

— Что? Что–то не так? — испугано спросил Габриель.

— Да нет. Все нормально. Просто, зачем такую машину держать в гараже?

— Ну, мы стараемся не выделяться!

— А вот это у вас не выходит.

— Можно вопрос? — немного помедлив, спросил Габриель.

— Конечно! Что ты хочешь знать на этот раз?

— Почему ты всегда считала, что вампиры существуют?

— О! Ты и тот разговор слушал?.. Ну, по–моему я вполне доходчиво все еще тогда объяснила!

— Да. Но с чего ты стала об этом задумываться? Насмотрелась фильмов?

— Возможно. Но жизнь дает иногда много почвы для раздумий, — неопределенно ответила я.

— Но что могло произойти в твоей жизни такого, что ты стала о таком думать. Ну, кроме моего появления.

— Для того чтобы ответить на этот вопрос, мне надо рассказать тебе всю свою жизнь. А сейчас не самое подходящее время для этого.

— Хорошо. Можно мне сегодня вечером к тебе прийти?

— А что я скажу отцу?

— Ну, я думаю, есть два варианта: ты представляешь меня отцу как своего бой–френда, либо я захожу как вчера в окно, если ты не против! Могу вообще не приходить!

— Второй вариант подходит. Жду тебя в шесть, — сказала я и вышла из машины.

Мне ужасно хотелось к нему прикоснуться, но искушать свою судьбу я не стала.

Остаток дня прошел в будоражащем ожидании. С ужином я немного опоздала, поэтому поднялась к себе в комнату чуть позже. Открыв дверь, я увидела лежащего на моей постели Габриеля. Я застыла на пороге, не зная, что мне делать. Но то, что я буду потом обнюхивать покрывало, я была уверена на все 200 процентов.

— Извини за наглость, — сказал Габриель, нисколько не раскаиваясь.

Я закрыла за собой дверь, а он поднялся. Я села на кровать.

— Теперь ты мне расскажешь? — поинтересовался он.

— Прости, но я пока не готова к таким откровениям. Но ты можешь задавать мне вопросы. Так уж сложилось в моей жизни, что отвечать на вопросы мне всегда легче, чем просто рассказывать о себе.

— Хорошо.

— И вообще ты еще не ответил мне на один вопрос, — прервала я его, уж очень я любопытна.

— Какой?

— Как происходит ваша охота? Клыков же у тебя нет! Так чем же …

— Клыки у меня есть, но не такие как в фильмах гротескные, а совсем небольшие и они выдвигаются при ощущении жажды. Именно с их помощью кровь попадает в рот. Но и все остальные зубы очень острые. Прокусываешь кожу всеми.

— А как ты находишь свою …

— Когда мы охотимся, — медленно проговорил Габриель, — то, забывая о разуме, отдаемся инстинктам, особенно обонянию. По звукам и запахам легко идти по следу. Но если где–то по близости окажется человек устоять очень и очень сложно, почти невозможно.

— А как ты стал таким? Когда ты родился?

— Я был рожден в 1854 году в семье прислуги. Вырос и всегда думал, что тоже буду прислуживать при дворе герцога, в котором всю жизнь служили мои родители. В 1870 году я стал личным пажом герцога. Тогда это было колоссальное повышение и многие мне завидовали. Я тоже был этому безмерно рад. А в 1872 году герцога позвали в Италию для каких–то переговоров. Но в море поднялась ужасная буря. Экипаж не смог спасти корабль от шторма. Судно развалилось. Я долго держался на плаву, но силы не бесконечны, я стал тонуть.

Следующее, что я помню невыносимую боль. Это было превращение. Очнулся я уже спустя три дня в сторожке. Рядом со мной сидел отец, Питер Турнен. Он и сделал меня таким.

— То есть ты считаешь своим отцом Питера Турнена? А как же твои настоящие родители?

— Да. Он давно уже стал мне отцом. А своих настоящих родителей я больше не видел. Выживших после кораблекрушения не было, поэтому мое исчезновение объяснять ни требовалось.

— А почему он тебя сделал таким?

— Он давно жил один и хотел иметь семью. Но поскольку питался только животными, сделать это с уже существующими вампирами было очень затруднительно. Дело в том, что питающихся животными даже на данный момент можно пересчитать по пальцам. Увидев меня умирающего, он понял, что это его шанс. Он вытащил меня из воды, я уже не дышал, но сердце еще слабо, но билось. Как он меня вытаскивал из воды, никто не видел.

— То есть он практически тебя спас от смерти. Но ты я смотрю не очень рад?

— А ты бы была рада?

Я не знала, что ему на это ответить. Сказать правду, что была бы рада, не осмелилась. Лично я считаю, что это лучше, чем окончательно умереть.

— А вот то, что ты читаешь мысли это характерно для всех вампиров или это только твои особенные способности? А твои родственники тоже обладают чем–то подобным?

— Нет, мысли читать могу только я. Но Джанет может внушить что–то человеку! Роберт самый сильный из нас физически. А Питер может исправлять настроение!

— Джанет, это мама? Внушить это значит заставить человека сделать что угодно и где угодно вопреки его воле?

— Да. Но и она бессильна перед тобой. Мы это уже проверяли.

— Что? Когда? — моему возмущению не было предела.

— Не волнуйся ты так! После аварии она пыталась тебя убедить забыть все, что ты видела. Ты ничего не помнишь?

— Нет. А когда именно это было?

— На следующий день после аварии. Мы подошли к тебе прямо у выхода на стоянку.

— Вас я точно не помню, но тогда у меня ужасно разболелась голова, воспоминания как в тумане и ехала домой я немного дольше.

— Наверное, это ее влияние. Она приложила все свои силы.

— А как она это делает? Кстати, а как ты читаешь мысли?

— Действуем мы совершенно по–разному. Джанет необходимо смотреть при этом в глаза и воздействовать она может только на одного. А вот я читаю мысли всех, находящихся от меня на расстоянии 2–3 километра. Эти все мысли создают гул в моей голове.

— Как же ты различаешь мысли разных людей?

— Дело все в том, что мысли звучат абсолютно также как и голос, а чем знакомее голос, тем легче его узнать.

— А если Джанет надо смотреть человеку в глаза, почему я ничего не помню?