Руслан Мельников - Рудная черта

Оборона осложнялась еще и невиданной бурей, бушевавшей над замком. Ветер, казалось, дул со всех сторон сразу. Дождь, словно многохвостая плеть, хлестал по лицам и доспехам. Вода, низвергавшаяся с небес, заливала огни на башнях и стенах. Косые струи, бьющие, будто пенистые стрелы, из бойниц, из-под кровли, из-за крепостных зубцов, доставали и гасили даже костры, защищенные навесами. Бурлящие потоки неслись по открытым боевым площадкам и закрытым галереям. Уложенные во рву бревна и хворост плавали, как во время весенних паводков в лесу. Ненастье, казалось, специально задалось целью всячески способствовать в эту ночь упыриному воинству и мешать людям.

Пускать в ход алхимическое пламя и громовой порошок в таких условиях почти не удавалось. Скупые желтовато-красные огненные блики в мокрой тьме полыхали редко и гасли быстро. Защитникам крепости приходилось полагаться лишь на отточенную сталь с серебром. Увы, на всех кровопийц серебрёной стали не хватало. Ярко-синие высверки ветвистых молний освещали колышущееся море упыриных голов и воздетых кверху когтистых рук. Нечисть уже заполняла большую часть пространства иод стенами и башнями в узких проходах, арках, галереях…

Однако самое скверное было даже не это. Иное. Прямо из пелены ливня, из молний и громовых раскатов на крепость раз за разом обрушивался темный размытый, размазанный ком. Чернильный сгусток, отсверкивающий в синих вспышках ртутным блеском. Раскинувший широкие угловатые…

Крылья?

Всеволод не сразу, не со второго, и даже не с третьего раза опознал в летающей твари…

«А над башнями тварь невиданная – змей крылатый – кружит!» – говорил ему покойный Федор.

Да-да, именно так – огромного гада с крыльями опознал.

Но лишь когда небесное чудище пронеслось в ярких всполохах молний над крепостным двором, перемахнуло через стены детинца и дважды облетело вокруг донжона, чуть ниже смотровой площадки, Всеволод смог разглядеть тварь во всех подробностях.

Голова… головища – размером этак с две бычьих – на крепкой толстой и длинной шее. Морда – что-то среднее между змеиной и птичьей. Но змеиного, пожалуй, все же поболее будет. Клюв-пасть – разинут и топорщится гнутым, выступающим наружу частоколом зубов. Каждый – с татарскую саблю.

А вот глазки для такой головы – вовсе махонькие. Уже смотровой щели тевтонского шелома. Меньше человеческого ока. И прикрытые к тому же толстыми веками. Только две складки и можно различить – две глубокие щелки, зло поблескивающие запрятанными угольками.

Тело – гибкое, вытянутое. Но в середке – где брюхо и крылья – сильно утолщается. Снизу – четыре поджатые лапы. Две – сзади, две – спереди. Короткие, кривые и растопыренные, как у ящерицы, когтистые. И – не менее опасные, чем упыриные руки. Всеволод видел, как тварь на лету подцепила с одной из крыш оплошавшего кнехта. Наземь пали куски разодранного тела.

Впрочем, куда страшнее лап – длиннющий хвост. Хвост – вьется, бьется… Будто кистень ночного татя. На конце хвоста – шипастый желвак. Кость – не кость, металл – не металл, но тяжелая черная гирька эта запросто проламывает крыши, крушит щиты к сминает доспехи.

Крылья поганой твари – тугая толстая кожистая перепонка на крепком костяном каркасе. И крылья, и ляпы, и все тулово летающего ящера, от шипастого кончика хвоста до клюва-пасти, сплошь покрыты чешуей. И не абы какой. Крупные, черные, выпуклые, блестящие, словно политые смолью, щитки-пластины лежат плотно, внахлест друг на дружке – ни просвета, ни уязвимой щели.

А на спине черного змея – черный наездник. Всадник тоже целиком – от затылка до пят – закован в гибкую блестящую, как ртуть, броню. На голове – округлый шелом с сильно выступающим вперед забралом. В одной руке повелитель дракона держал огромный черный щит, напоминавший крышку гроба. В другой…

Нет, это и не меч даже. Хотя по размерам не уступает длинному тяжелому рыцарскому клинку и даже превосходит его. И не сабля. Хотя тоже загнут. Но – в иную сторону. По форме и предназначению, скорее уж, плоский крюк.

Или серп… этакий полумесяц с отточенной до самой рукояти внутренней стороной и заостренным концом.

Или длиннющий коготь, кованный из неведомого – опять-таки – черного металла.

И крюком-серпом-когтем этим всадник орудовал мастерски.

Да, у Всеволода была возможность оценить воинское искусство неведомого седока.

Вот летающий змей в стремительном полете ложится на крыло и, сильно склонившись влево, оказывается подле стены детинца. Ловкий взмах, напоминающий движение жнеца – и меч-серп легко срезает голову в тевтонском горшкосбразном шлеме.

А вот черный гад клонится вправо – к крыше, где обозначилось слабое шевеление – и под чудовищным ударом боевого серпа глиняной миской раскалывается на куски треугольный щит с черным крестом на белом поле. Вместе с разбитыми досками кувыркается отсеченная по самое плечо и застрявшая в ремнях рука. Кто-то заходится в диком вопле, слышном даже сквозь шум грозы и битвы.

Вообще, крылатый змей и черный всадник действовали так же слаженно, как опытный кавалерист и добрый боевой конь. Поначалу Всеволоду показалось даже, будто эти двое намертво срослись друг с другом. Уже после он разглядел и диковинную узду из нешироких плоских и, видимо, необычайно крепких черных полос, и намотанную на драконью чешую проволоку, что сплошной сетью опутывала морду, шею и гибкое тулово, и укрытое меж крыльев седло, больше походившее на скамью с невысокой спинкой.

Бранко с перекошенным лицом что-то закричал Всеволоду сквозь дождь и грозовые раскаты, указывая саблей то ли на крылатого змея, то ли на седока.

– Шоломонар! – разобрал Всеволод. – Балавр!

– Нахтриттер! – надрывался за спиной Томас.

Излишние подсказки. Всеволод и сам уже догадался, кто кружит в грозовом небе над павшей… почти павшей Сторожей.

Вот, значит, каково истинное обличье Черного Князя, когда он не прячется, подобно Бернгарду, за рыцарский плащ и человеческую личину. И вот, значит, как Черные Князья приучены воевать в своем обиталище. Несметную упыриную пехоту – вперед по земле, а сами – сверху. Что ж, очень удобно. И не очень опасно. К тому же с высоты прекрасно видно силы неприятеля. Ясно, куда гнать своих пеших бойцов, в каком количестве и с какой целью.

Крылатый змей с темнеющей меж крыльев зловещей фигурой седока меж тем в очередной раз пронесся над крепостью, собирая смертельную жатву. И вновь взмыл в дождливую тьму. Разворачиваясь. Готовясь к следующему броску.

Нет, с этой напастью, конечно, тоже пытались бороться. Как могли, чем могли… Лучники, арбалетчики… Стрелы летели отовсюду – со стен и крыш. А вон с надвратной башни даже пустили вдогонку увесистую глыбу из порока. Не попали. Крылатый змей легко увернулся от каменного ядра. Что же касается стрел… Потоки воды сбивали и отклоняли их на лету. А те, что достигали цели, не причиняли нечисти никакого вреда. Посеребренные наконечники отскакивали от драконьей чешуи, как дождевые капли. Ни одна оперенная заноза так и не вошла под черную шкуру, ни одна не вонзилась в крыло. Даже меткая татарская стрела, пущенная точно в левый глаз ящеру, не смогла пробить толстые складки век.