Руслан Мельников - Рудная черта

Всеволод вспомнил: такую пасть он видел под приоткрытым забралом мертвого Черного Князя. Всеволод понял: такая пасть не предназначена для того, чтобы жевать, грызть, есть. Зато ею удобно протыкать и разрывать… Вены, артерии…

Чтобы потом – пить.

Только пить.

Кровь.

Вволю.

В остальном – и именно это, пожалуй, было самым страшным – облик Бернгарда не менялся. Совершенно. Только клыки, только пасть, которая теперь вряд ли поместится под опущенным забралом тевтонского шлема.

Орденский магистр становился тем, кем, по сути, и являлся. Темной тварью. Черным Князем. Пьющим-Властвующим. Самой опасной нечистью Шоломонарии.

И при этом сохранял человеческое обличье.

Просто человек, которого видел сейчас перед собой Всеволод, был очень хорошо приспособлен к кровопитию.

Лучше бы князь-магистр целиком обратился в какую-нибудь тварь! В упыря, в оборотая, в Летуна, в кого угодно. Все было бы легче. Чем вот так, чем вот это…

Чудовищное лицо – человеческое, с нечеловеческими зубами – придвинулось почти вплотную. Пасть шевельнулась. Кривой частокол изогнутых клыков раздвинулся в жутком… жутчайшем подобии улыбки. Скрежещущий звук и сухое клацанье сопровождали теперь слова Бернгарда. Видимо, такой рот был не очень приспособлен к долгим разговорам. И все же Бернгард говорил:

– Не бойся, русич, и не дергайся понапрасну. Тогда больно не будет. Немного неприятно разве что. Но обещаю не причинять тебе лишних страданий. Мучить тебя мне сейчас ни к чему. Сейчас мне нужна только твоя кровь. Лишь она.

Всеволод все же дернулся. Бесполезно! Умруны держали его крепко… Цепко… Мертво держали.

Меч Бернгарда подцепил и рассек кольчужный воротник. Чуть-чуть оцарапав кожу.

Затем Князь-магистр вложил клинок в ножны. В мече он больше не нуждался. Теперь-то ему хватит клыкастой пасти.

И ничего тут не поделать. Ну разве что…

Всеволод плюнул в сердцах. Под поднятое забрало твари. В насмешливые щелочки глаз, в которых уже просыпалась, проступала Жажда…

Увы, плевком нечисть не остановить!

Бернгард сорвал с него шлем, схватил за голову. Сжал, как в тисках. Осторожно, не торопясь, вонзил клыки в открытую шею.

Действительно, боли почти не было. Зато ощущения обострились необычайно.

Всеволод явственно почувствовал, как кончики – одни лишь кончики – двух – пока только двух, самых больших, самых длинных – клыков вошли под кожу. Аккуратно раздвинули переплетение упругих жилок. Зажали тугую, судорожно пульсирующую яремную вену, не спеша, однако, вспарывать тонкие стенки.

Потом – чавкающий звук.

Первые капли, первый ручеек – пока еще слабый, не подгоняемый напором из вскрытых жил заструился в клыкастую пасть. Бернгард начинал кровавую трапезу, как заядлый гурман, пробуя вожделенную влагу на язык.

Но едва распробовав…

– А-а-а! – крик.

– У-у-у! – вопль.

Яростный. Дикий. Жуткий. Отчаянный.

С перекошенным лицом и окровавленной пастью, Черный Князь отпрянул от жертвы. Отплевываясь, отфыркиваясь, подвывая, будто битый пес.

Бесценная Смешанная кровь стекала по серебрёному доспеху, пробуждая в клубах зеленоватого тумана пугливые завихрения, разливаясь понапрасну у ног Всеволода. Но это, казалось, уже ничуть не волновало Бернгарда.

– Когда? Он? Тебя? – отрывисто и злобно вопросил сквозь клацанье и скрежет Черный Князь. Душимый гневом или, быть может, чем-то еще, он дышал тяжело, надсадно. И при этом жег Всеволода взглядом безумца. Ясно было одно: что-то пошло не так. Замысел не удался. Но в чем? И почему?

– Когда? – повторил Черный Князь. – Он? Тебя?

– Кто – он? – не понимая, прохрипел Всеволод. – Что – меня?

– Тот, чью кровь я только что пролил вместе с твоей. Пролил и испил… едва не испил…

– Кто? – все сильнее недоумевал и все больше тревожился Всеволод. – Что?

– Твой мастер! Твой старец-воевода! Твой Властитель… твой будущий Властитель. Когда он наложил свою печать на твою кровь?

– Старец Олекса?! – Всеволод оцепенело уставился на Бернгарда, вмиг позабыв и о цепких руках мертвецов и о стекающем из-под скулы теплом ручейке. – Властитель?! Свою печать?! На мою кровь?!

– Да! Да! Да! – трижды выплюнул Черный Князь. – А ты что же, полагал, Пьющий-Властвующий стоит только во главе этой Сторожи и оберегает только один проход между мирами?

– Олекса?! – У Всеволода вовсе перехватывало дыхание. – Он – тоже?!

Не может быть! Хотя… Откуда тогда это неуловимое сходство между русским старцем-воеводой и тевтонским магистром, бросившее в глаза еще при первой встрече с Бернгардом?

– Я говорил тебе – не я один прорвался в этот мир. И я говорил, что проникшие сюда Властители заинтересованы в его защите не меньше вас, людей. Я говорил, а ты не умел слушать, русич.

– Но старец Олекса!

Кто бы мог подумать!

– Да, и старец Олекса! Уж поверь мне на слово…

Всеволод начинал верить. И этому – тоже. Ибо по всему выходило: лгать Бернгарду сейчас нет никакой нужды.

– Глупец! – все сокрушался князь-магистр. – . Какой же я глупец! Я-то полагал, что Олекса не знает легенды о Срединном Дите. Если он столь неосмотрительно прислал сюда обоерукого, если не пришел с тобой сам, значит, ему не ведома сила Смешанной крови – так я считал. Я думал, это – подарок судьбы, счастливый случай, который выпадает лишь единожды. II я ошибся. Но как я мог предвидеть? Такое…

– В чем? – хрипло спросил Всеволод. – В чем ты ошибся, Бернгард? Чего не смог предвидеть?

– Твой мастер… твой старец-воевода… он совершил немыслимое. Невероятное. То, чего с живыми людьми никто не пытался сотворить прежде. Ибо прежде попросту не было такой нужды. Не могло быть…

– Что со мной сделал Олекса?! – требовал ответа Всеволод. – Что, Бернгард?!

– Он поступил с тобой как с Летуном, русич. Не испив тебя, он впустил свою кровь в твою.

Секунда на размышление, на осмысление…

– Но когда?! Как?!

– Об этом тебе лучше знать! – Бернгарда всего аж трясло. Выпирающие наружу клыки скрежетали друг о друга. Из рта-пасти стекала струйка розовой слюны. В глазах пылала неутоленная Жажда. И – догорала разрушенная Надежда. И – пламенела ярость, требовавшая выхода хотя бы в словах. – Было так… Твоя рука выпустила его кровь… А после – ты ее выпил. Кровь Олексы попала в тебя. И – поставила на тебе печать, как оборотай ставит печать на не пожранной еще жертве… Как «Эт-ту-и пи-и пья», как «Я-мы – добыча другого»…

– Оборотай?! – вскинулся Всеволод, хватаясь за спасительную соломинку. – Точно! На мне ведь действительно стоит метка волкодлака! Может быть, поэтому…

– Не может! – раздраженно рявкнул Берн-гард. – Поэтому – не может! Метка оборотая отпугнет лишь других оборотаев. Для высшего Пьющего она – ничто. Твоя кровь помечена иным. Кровью Властителя. Причем помечена так, чтобы об этом не заподозрил никто. Кровь Властителя в тебе можно почуять, только отведав твоей крови. Ни оборотай, пометивший тебя, ни Эржебетт ее не пробовали. Они лишь чуяли великую силу, кроющуюся в ней. Я же, по неразумению, вкусил твоей крови. И я едва успел ее выплюнуть. И я говорю тебе, русич: Пьющий-Властвующий отравил твою кровь своей.