Юлия Тулянская - Небо и корни мира

На севере Джахиру жилось трудно. Здесь все было не так, как он привык: от одежды, что носили люди, до пищи, которую ели. Хузари плохо понимал местную речь. Девонна всегда готова была позаботиться о нем, но Джахир ее избегал: законы востока не позволяли Джахиру запросто видеться с женщиной. Из-за этого юноша мало бывал в семье Яромира и только сопровождал своего «саби» по делам службы.

Элстонд тоже никак не мог выучить здешний язык. Он сочувствовал Джахиру и звал его обедать к матушке Кейли.

– Если что, матушка тебе и рубашку починит, – говорил он на наречии вардов. – Чего-нибудь нужного нет своего – заходи к нам, может, у нас найдется. Все-таки семьей живем…

Элстонд не сомневался, что Джахир его как-нибудь поймет. Что тут непонятного, если зовут в дом и если Кейли сама, подметив непорядок в одежде гостя, распоряжалась: «Снимай: рубаху Нейви тебе дам, а твою заштопаю и постираю!» По сложению Нейви был больше похож на Джахира, чем широкоплечий молодец Элст. Помогая матери, Лени сшила гостю пару сменных рубашек и подбила мехом дорожный плащ. Хозяйка Кейли отнесла подарок Джахиру.

– Вот, возьми. Это тебе, видишь? – Она показала жестами, зная, что он не понимает ее языка.

Джахир смущался, но в шумном семействе Кейли чувствовал себя все же свободнее, чем рядом с прекрасной вестницей, женой Яромира. Юноша опустил голову перед почтенной хозяйкой, подбирая в уме слова благодарности.

– Носи на здоровье. Пойдем-ка за стол, – улыбнулась Кейли, избавив его от необходимости благодарить.

В те дни у славной хозяйки появилась еще одна забота: бывший король Олверон. В первую ночь, после долгого разговора с Яромиром и Девонной, Олверон у них и переночевал. Но за тревоги и тяготы дальней дороги старый книжник расплатился здоровьем: болели ноги, начало сдавать сердце. Хозяйка Кейли, которой Девонна сразу сказала, кто этот бродяга на самом деле, всплеснула руками. Бывший король в народе считался чудаком, но его не за что было ненавидеть, и время его правления было легче времени Неэра.

Кейли забрала своего бывшего государя к себе. Она сама перестирала и починила его износившуюся одежду, подобрала и подшила сменную, взяла у Девонны травы, помогающие при болях в сердце, и сама их заваривала по часам, как научила небожительница. Она все боялась, что бывшему королю недостает привычных удобств, слишком скуден обед, жестка постель. Олверон убеждал хозяйку, что долго жил затворником и не нуждается в мягких перинах.

Через неделю к бывшему королю заглянул Яромир. Стояла теплая, но еще сырая погода, и Кейли с утра натопила в комнате печку. Яромир увидел на полу у лежанки старика подстилку под ноги, а на окне – чистую занавеску. Олверон сидел за столом и читал. У него в руках была не книга, а рукопись Нейвила, его поэмы. На столе дымилась кружка с травником.

– Что, я не помешал, лорд Олверон? – спросил в дверях Яромир.

– Проходи, князь, садись, – ответил книжник, глядя на него отсутствующим взглядом: Олверон не знал, что перед ним и есть герой поэмы молодого стихотворца, и был поглощен внутренним созерцанием поэтического образа.

– Я вот по какому делу, – усаживаясь на лавку, сказал Яромир. – Как мы будем теперь с тобой, лорд Олверон? Не идти же тебе одному в обратный путь. А просить короля Нера, чтобы прислал за тобой своих рыцарей, – это гонца к нему надо слать. Дорога далекая, опасная. Пожалей гонца. Мы осенью идем в поход на Престол. Ждать осталось недолго. Поживи пока в Даргороде. Чем тебе тут плохо? Думаю, к будущей-то весне все наверняка решится: стоять ли миру, или мне греметь цепями в подземной тюрьме. Так зачем же зря посылать письмоносца, чтобы он только измучился и головой рисковал?

Олверон покачал головой:

– Ты прав, князь Севера, подождем конца. Я буду молить Вседержителя о… – он чуть не сказал: о тебе, о твоей удаче, но виновато улыбнулся и умолк, понимая, как это неуместно.

Яромир тем временем собирал войско, чтобы идти в Подземье. Он отбирал лучших, которые и против демона, и против небожителя выстоят, не побегут. Радош разослал гонцов по всему северу. В Даргороде Яромир испытывал желающих присоединиться к дружине, и для принятых тут же начинались учения. Из Звониграда вернулись великаны. Мало того, приехал сам храбрый князь Влашко с двумя сотнями отборных бойцов. Яромир с Девонной и вся дружина встречали его у городских ворот. Горожане тоже сбежались смотреть на звониградского витязя. Влашко соскочил с седла, они с Яромиром обнялись, как братья, которые не виделись несколько лет.

Войско росло и готовилось к осеннему походу. Яромир, как в юности, целыми днями теперь пропадал на ристалище. Он сам учил мечников. Перед походом Яромиру пришло в голову провести игрища, и он назначил день – осеннее равноденствие. Как раз закончатся все полевые работы, пускай народ соберется на праздник. Давно ведь не праздновали из-за войны. Провести игрища, показать себя, проститься – и в поход.

Кресислав, уже почти выздоровевший после ранения, с нетерпением ожидал, когда ему можно будет присоединиться к общим делам. Стремянный Ивор – и тот теперь был занят целыми днями. На ристалище он учил новых дружинников верховой езде и сам готовился к тому, чтобы участвовать в конном состязании на игрищах. Лекарка Ликсена тоже не страдала от безделья. С Девонной и с Лени они составляли лекарства для будущего похода.

Вечером Кресислав жадно расспрашивал своего стремянного о новостям.

– Ну, брат Ивор, что там, на воле?

За дверями его покоя и за воротами двора все казалось ему волей, он так и говорил. Ивор начинал рассказывать, потом вдруг добавлял:

– Люди похожи на лошадей, мне все время так кажется. Знаешь, караковый жеребец, зовут его Сокол? Проскакал я на нем – ух как он мчался! Конь-огонь, еле остановил! Ну, и сразу о тебе вспомнилось.

Крес засмеялся:

– А, к примеру, Яромир? Он на какую лошадь похож?

– Он… он похож на крестьянскую лошадь, на тяжеловоза, – сказал Ивор. – Гнедой с чалостью, это из-за его седины…

– А ты сам?

Ивор задумался, усмехнулся.

– Я, наверное, вороной рысак. Хозяин велит – буду бежать, пока не паду.

Он в самом деле так думал. Ивор говорил искренне. Он чувствовал, что не знает, куда податься без Кресислава, что делать на свете одному, и поэтому ему казалось, что всей его жизнью управляет преданность.

– А вот что… – Крес немного замялся, не сразу решаясь спросить. – А Ликсена – она какая была бы лошадь?

Ивор догадался, что Кресу хочется, чтобы он похвалил Ликсену, и ответил:

– Она рыжая, чистокровная верховая – норовистая, как ты, и резвая.

Стремянный увидел, что угодил своему князю: Крес заулыбался:

– Здорово ты это придумал – что люди похожи на лошадей.