Юлия Тулянская - Небо и корни мира

Девонна подошла к своему мужу, который после ужина сидел за столом, опустив голову. Положила обе ладони ему на плечи.

– Ты знаешь больше, чем тебе кажется, Яромир. Я сотни лет жила у подножия Престола, мне известны и все языки, и устройство мира. Но мне часто казалось, что ты меня мудрее и старше. Ты знаешь не так мало, поверь. Я часто удивлялась твоим мыслям и поступкам, они учили меня чему-то новому. Хочешь, теперь я буду тебя учить?

Яромир поднял голову.

– Да, Девонна. Я буду стараться, моя милая.

С тех пор хозяйка Кейли, заходя, чтобы принести пирог или просто проведать Девонну и Креса, часто видела, как небожительница и князь Севера сидят в большой комнате за столом, при свече.

Девонна начала учить мужа читать, писать и правильно говорить на новых и древних языках. Собор в Даргороде не был разрушен во время бунта. В пожаре погибла библиотека князя Войтверда, а книгохранилище святейшего осталось цело. Там хранились все больше богословские трактаты, но Яромир с охотой взялся за них. С Девонной они подолгу говорили о миропорядке, о роли в нем Вседержителя, о предназначении человека в жизни и после жизни. Их обоих волновало, каким будет мир, если в нем не будет Вседержителя. Что станет с благословенной землей у подножия Престола, что будет с теми, кто попал в подземную тюрьму?

– Девонна, Вседержитель создал Подземье и благословенную землю у своих ног. Но если мы победим, в новом мире не будет подземной тюрьмы. Что же случится с ее заключенными? Они снова придут в этот мир? Разве им хватит места?

Девонна и сама много думала об этом.

– Вседержитель создал Подземье в наказание первым людям и Князю Тьмы, – отвечала Девонна. – Его не было изначально. – Небожительница вспомнила неизвестные смертным века. – Когда Князь Тьмы увел с собой часть моих соплеменников, он обещал, что в Обитаемом мире они станут могущественны, как сам Вседержитель. Поэтому, говорил Князь Тьмы, Вседержитель и запретил нам путь туда. Но когда небожители сошли в мир, они не обрели могущества. Они испугались Обитаемого мира, силой попытались пробить себе дорогу назад на небеса, были побеждены и сброшены в Подземье. Однако и я небожительница, которая ушла в мир, но я не утратила ни сияния, ни волшебной силы. Мы, вестники, верим, что наша сила – от самого Вседержителя, что чудеса мы творим его волей. Когда я ушла с тобой в Обитаемый, я открыла в нем настоящий, живой родник творческой силы. Он исцелил тебя от раны и яда. Он был в мире всегда, но небожители, придя в мир, не нашли его и даже не стали искать. Они испугались природы мира и попытались вернуться к Престолу. А я полюбила тебя, человека, и нашла общий язык с земнородными. Вот почему я не утратила ни сияния, ни волшебной силы.

Яромир внимательно слушал. В рассказе Девонны о прошлом вырисовывалось для него будущее мира.

– Потомкам падших небожителей – людям – Вседержитель дал надежду после смерти вернуться к Престолу. Подземье стало ловушкой для тех, кто не заслужил этой милости. Не будь Подземья, кто знает, куда бы лежал после смерти их путь? В какие пределы? Чтобы не выпускать смертных, держать их судьбу в своих руках, Вседержитель и создал подземную тюрьму: как препятствие на запредельной дороге. Мы не знаем, куда она ведет, как не знает ребенок, что его ждет после рождения. Если этот путь открыт человеку, значит, там есть и будущее.

– Вот и Грено говорил, что Вседержитель не может справиться с человеческой свободой, – кивнул Яромир. – И что он даже не всемогущ, потому что всемогущества быть не может.

– Вседержитель хочет управлять всей вселенной, – сказала Девонна. – Нас учили, что он создал все из ничего. Что без него, вне его ничего не было и не могло быть. Но тогда не было бы и свободы выбора. Мы могли бы выбирать лишь между тем, что исходит от него, и тем, что исходит от него же. Поэтому я думаю, что вселенная была всегда и живет по своим собственным законам. И свобода в нас – не дар Вседержителя, а неподвластное ему самому свойство вселенной.

– Но небожители и в самом деле верят, что у них нет свободы воли? – спросил Яромир. – Помнишь, когда-то ты говорила, что ты, вестница, не можешь сделать ничего, что неугодно Вседержителю?

– Да, небожители верят, что свободу воли они применили один раз и навсегда: когда отказались идти за Князем Тьмы. Они сделали выбор в пользу покорности и в награду стали способны творить только то, что угодно Вседержителю. Считается, такими же сделались бы и люди, спасенные после Конца.

Нам, небожителям, было легко поверить, что мы уже не можем делать выбор, – продолжала Девонна. – Ведь мы не совершали никаких дел, за которые должны будем отвечать. Мы веками ничего не меняли, а только украшали себя и свои дома. Мы не нуждались друг в друге, потому что каждый имел все, что нужно. Без тебя весь мой выбор сводился к тому, какие цветы посадить в саду: красные или синие, и какую сделать вышивку. И легко было поверить, что у нас нет никакой свободы. Если бы не ты, я бы так никогда и не узнала, что сама могу выбирать свой путь.

– У меня никого не было, Девонна, я не знал, куда мне идти. Но тут ты сошла ко мне прямо с облака, – сказал Яромир.

Поздним вечером Яромир писал свой урок – переписывал отрывок из книги, а маленький Крес сидел рядом с развалившимся на полу Шалым, и Девонна тихонько разговаривала с ними обоими.

В дверь постучали. В горницу заглянул дружинник.

– Там старый бродяга пришел. Ищет князя, говорит, что он бывший король вардов, Олверон. Помешанный, что ли? А и правда вард. И шел оттуда, похоже…

– Голодный? – встрепенулась Девонна. – Надо попросить матушку Кейли, не осталось ли что от ужина, или я каши сварю.

Яромир оторвался от книги. Впрямь, если бродяга считает себя не меньше как прежним королем вардов, то где же ему еще ночевать? Только у князя Севера. Стало быть, пусть приходит, как-нибудь найдется для него миска каши и постель.

В юности Олверон любил все древнее и великое. Он сам нанял мастеров и оплатил работу по восстановлению старинных фресок в главном соборе Тиндарита. В ответ анварденскому меценату город преподнес эскиз знаменитого оргонтийского мастера Эласедеса «Идущий в метели». Молодой король-книжник у себя на родине под Анварденом прочел небольшую закрытую лекцию в монастыре: он доказывал, что в действительности на картине изображен богоборец.

«Идущий в метели» был высокий русоволосый человек с дубовым посохом в руке, с бородой и серыми глазами. Волосы падали ему на плечи из-под шапки и смешивались с черным мехом – оторочкой плаща. Вокруг него клубился настоящий водоворот снега.

– Я убежден, что в конце жизни Эласедес задумывал полотно о богоборце, – объяснял Олверон. – Посмотрите на эскиз. Первое, что бросается в глаза, – шрам на левой щеке. Взгляните на ладонь, в которой Идущий держит посох. Видите, какой разворот: мэтр хотел, чтобы мы обратили внимание на тыльную сторону. На ней – какой-то значок, который, по моим предположениям, не что иное, как выжженное клеймо. Это бывший каторжник. А теперь заметьте, как Идущий держит другую руку. Он сунул ее за пазуху, под полушубок. Кажется, что он греет ладонь. Но если вспомнить, что против сердца сына погибели должно находиться еще одно страшное клеймо – знак подземной тюрьмы, – мы вправе будем предположить: Идущий держится за сердце, ощущая жжение или боль. Мэтр Эласедес никогда не был на севере. Понятно, что перед нами не его личные впечатления, а некий известный сюжет. Я утверждаю, что это сюжет из Писания. «Идущий в метели» в действительности богоборец. Попытаемся понять, что именно заставило великого художника обратиться к этому образу?..