Дмитрий Суслин - Хоббит и кольцо всевластья (первый поход)

После этих слов и орки и пещеры пропали. Словно погас свет, и они утонули во мраке. Саруман тяжело вздохнул. Очень нелегко ему дался разговор с теми, кто был от него так далек. Тяжелая усталость навалилась на мага. Нечто подобное он ощущал в самом начале своих опытов с палантиром. Но вместе с тем, какое-то новое приятное чувство овладело магом. Он с огромным удовольствием вдруг вспомнил коленопреклоненных орков, которые называли его владыкой и повелителем и ни о чем не спрашивая и не споря соглашались исполнять то, что он скажет. Никогда раньше Саруман не видел существ, падавших перед ним ниц столь раболепно.

– Оказывается это так легко, – удивленно сказал Саруман, – повелевать рабами. Жаль только, что это только орки. Ну что ж, надо же с кого-то начинать. Пусть будут пока они, потом наступит черед остальных.

Тут он поймал себя на мысли, что его рассуждения не достойны светлого мага. Затем он обратил внимание на то, что от него не исходил тот свет, что был прежде, и что и сам и все вокруг него погружено во мрак и тьму. И черным огнем в этой беспросветной мгле, горел палантир Ортханка. Саруман вздрогнул. Его рука крепко вцепилась в посох, от которого тоже не исходило прежнего сияния.

– Силь оровен! – прошептал маг и повел вокруг себя посохом. Посох замерцал, сначала слабо, потом сильнее, пока не вспыхнул белым огнем и не разогнал мрак и темноту, как веник разгоняет слой пыли на полу. В келье мага снова стало светло. Только чернильным пятном выделялся на белом фоне палантир. Даже свет такого могущественного мага, каким был Саруман, не мог одолеть его и осветить ни снаружи, ни изнутри.

И все равно маг облегченно вздохнул и самодовольно улыбнулся:

– Весь сумрак мира не в состоянии справиться со мной, – сказал он и вышел из кельи, которая после его ухода тут же снова погрузилась в непроглядную тьму…

В тот же день, когда Гэндальф встретился с Эктилионом, поздним вечером Андуинскую гавань покинула небольшая ладья под серым парусом. Кормчий поймал южный ветер и направил ее вверх по течению. Андуин был в этом месте широк и спокоен. Нос судна вспенил тихие светлые волны, и оно стремительной птицей понеслось, почти не касаясь воды, словно в нем не было никакого веса. Никто не пришел проводить его в дорогу, никто не махал ему вслед рукой или платком, потому что гавань в этот час была совершенно пуста. У гондорцев не принято выходить на реку после полудня. Это считается недоброй приметой.

Все это очень устраивало Гэндальфа. Он не хотел, чтобы кто-либо знал, что он покидает Минас Тирит. Остальным было все равно. Гномы Балин и Двалин, наоборот, как и положено гномам, считали, что для похода подходит любое время, главное, чтобы это был не последний день луны, или полнолуние. Торонгил тоже мало доверял приметам, и куда больше Гэндальфу. С ним были два гондорца из Осгилиата Феномир и его брат Линто. Оба они принимали участие в походе за Чашей Анариона и показали себя отменными воинами и верными товарищами. Кормчим был старый Дорг, немой от рождения и не имевший родственников. Ну а Бильбо Бэггинсу, хотя он уже успел возненавидеть любой из видов плавания, было все равно, потому что он спал.

Через четверть часа ладья, носившая громкое название «Молния», достигла середины Андуина, а уже через час ее было невозможно разглядеть даже с самой высокой башни Минас Тирита.

Глубокой ночью «Молния», пройдя три лиги под попутным ветром, вышла в самую широкую пойму Андуина, где простор был так велик, что правого берега не было видно, а левый берег зловеще нависал темными силуэтами Горелых гор. Там на востоке виднелся вдали Мордор – царства мрака и ужаса. Близость врага ощущалась буквально физически. Воздух стал тяжелым и смрадным. Порывы восточного ветра приносили горький запах гари. Небо в той стороне тоже было почти черным, хотя до наступления утра было уже недолго. Но рассвет пришел очень поздно, словно ночь нарочно долго не хотела отдавать свои права утру.

Но утро все же наступило, хотя и не принесло с собой облегчения. Небо было хмурым. Над рекой, чуть не касаясь воды, висели тяжелые тучи, сама река тоже была зловещей и недоброжелательной. Все, кроме хоббита и Гэндальфа, который не спал всю ночь, проснулись и, чтобы развеять скуку и ускорить плавание, взялись за весла и стали дружно грести. Прямо над ладьей с криками пролетели чайки и унеслись к правому берегу. На левом берегу было совершенно безжизненно. Только далеко на горизонте тускло вспыхивали багровые отблески.

– Мордорские кузнецы куют оружие для своего властелина, – сказал Торонгил гномам. – Враг снова собирается с силами. А мы все чего-то ждем. Почему бы не начать поход на Врага прямо сейчас, когда он еще не вошел в полную силу, Гэндальф?

– Пока еще у Гондора нет таких сил, чтобы начать столь сложное дело.

– Что же ждать, когда он сам начнет поход?

– Сила врага в том, что под его знамя встают по первому же зову его рабы и слуги, в то время, как мы, светлые разобщены и не видим путей для объединения, – после некоторого раздумья ответил Гэндальф. – Эльфы не любят людей и гномов, гномы не терпят эльфов. И так будет до тех пор, пока Враг не разобьет всех поодиночке. Увы, такова печальная действительность.

– Ничего, – пробурчал Двалин, чистивший свою секиру, – придет время, свернем шею и этому дракону.

На носу беспокойно заворочался Бильбо. Все взгляды тут же устремились на него. В глазах у друзей хоббита была неподдельная тревога, и словно в ответ ей, Бильбо громко застонал, схватился за воротник и стал его рвать, как будто его что-то душило. Все кинулись к нему.

– Бильбо, что с тобой? Просыпайся!

И хоббит проснулся. Когда он открыл измученные глаза, то в них была такая боль и страдание, что сердца друзей сжались от жалости к нему. К тому же, он явно никого не узнавал из тех, кто был рядом с ним.

– И зачем это мы потащили тебя за собой? – досадливо бросил Балин, нервно теребя бороду. – Бедняга Бильбо. Сидел бы себе дома, попивал бы винцо. Так нет же! Чтобы ее разорвало, эту проклятую Берутиэль!

– Хватит причитать, – оборвал его Гэндальф. – Лучше завари цикорий.

И Гэндальф снова стал водить над лицом хоббита руками, словно смахивая с него какую-то невидимую силу, гнетущую его. Бильбо понемногу успокоился.

– Тебе лучше? – спросил его Гэндальф. – Ты узнаешь нас?

– Гэндальф, ты? Почему тебя не было только что? На меня навалилось что-то очень тяжелое и страшное. Я так и не понял, кто это был. Трудно было разглядеть в темноте. Как мне надоела вся эта темень. Так хочется спрятаться.

И хоббит зачем-то полез за пазуху. Только Гэндальф понял, что он ищет, и поэтому сразу положил свою руку на руку Бильбо и остановил его.